- Странный вопрос. Мы жили в небольшом доме в Боулдере, это довольно далеко от шахт. Джейк не хотел, чтобы шахтеры знали о том, что он женат. Он мне говорил, что мастера неохотно нанимают женатых шахтеров, а тем более подрывников.
- И значит, Брюстер ни о чем не знал.
- Я в курсе того, что печатали тогда газеты, мистер Сигрем. Только ни Джейк, ни остальные даже близко к шахте "Литтл Энджел" не подходили.
Сигрем пододвинул свой стул поближе и уселся таким образом, что касался коленями стула миссис Остин.
- Значит, вся трагедия была разыграна?
- Вы и об этом знаете? - промолвила она.
- Догадываемся, только у нас абсолютно нет доказательств.
- Если нужно, я могу предложить вам одно из доказательств.
Она поднялась, отклонила руку желавшего помочь Сигрема, вышла в соседнюю комнату, откуда возвратилась, держа в руках коробку из-под обуви.
- За день до того, как произошли события в "Литтл Энджел", Джейк и я поехали в Денвер, решили походить по магазинам. На него тогда что-то нашло. Он покупал маскарадные маски, драгоценности, повел меня в самый дорогой ресторан и заказал какого-то немыслимого шампанского. Потом мы сняли комнату в том же "Браун Палас-отеле", где провели нашу первую брачную ночь.
- У меня в том отеле друг остановился.
- А рано поутру Джейк сказал, что отправляется с неким заданием в Россию. Он просил, чтобы я делала вид, будто верю газетным сообщениям и вела бы себя соответственно. Обещал вернуться через несколько месяцев. Джейк сказал, что возвратится богатым, как Крез. А потом он еще сказал, только я не вполне поняла...
- Что именно?
- Сказал, что французы обо всем позаботятся и что скоро мы с ним будем жить в Париже. Представляете? - Ее лицо приобрело мечтательное выражение. Утром он ушел. На подушке оставил записку: "Я тебя люблю". И еще конверт, в котором лежали пять тысяч долларов.
- А откуда у него были такие деньги?
- Представления не имею. В то время на счету в банке у нас лежали сотни три, не больше.
- И больше мужа вы не видели?
- Видела. - Она протянула Сигрему выцветшую открытку с видом Эйфелевой башни. - Месяц спустя я получила вот это.
"Дорогая моя, тут погода дрянь, сплошь дожди, да и пиво паршивое. Я и парни в порядке. Выше нос. Я совсем не погиб. Не подписываюсь, ибо ты знаешь - кто".
Судя по почерку, открытку надписал человек, не вполне друживший со школьными учителями. Печать удалось разобрать: "Париж, 1 декабря 1911 года".
- А еще через неделю я получила другую открытку, - сказала Аделайн и протянула Сигрему вторую - с изображением Сакре-Кёр, хотя штамп был почему-то Гаврский.