– Не ошибаетесь, – подтвердил я и покосился на Цинь Фэй. – Полагаете, китайцы?
– Скорее вся Восточная Лига! Шесть их последних попыток…
– Я о них знаю. Я, как и все мы, изучал материалы СЭБ.
Фэй шевельнулась и, не снимая бинокля, пробормотала:
– Это экспедиция тридцать четвертого года… пятнадцать экранолетов, сотня десантников, техники, военные инженеры… десяток наших уважаемых ученых… очень уважаемых… – Она судорожно сглотнула. – Ни один не вернулся, ни один! Исчезли, словно камни в воде!
– Не стоит так расстраиваться, детка, – с суховатой усмешкой заметил Макбрайт. – Было несколько американских экспедиций, и я не помню, чтобы кто-нибудь выжил и дал интервью.
– Все они люди, ваши и наши, и я сожалею о них… – Фэй прикусила губу и буркнула: – В отличие от вас.
Теперь усмешка Макбрайта стала снисходительной.
– Вам жаль, мне – нет, и вы полагаете, что в этом главное отличие? Вы не правы! Есть кое-что еще. – Он выдержал паузу, затем кивнул в сторону груды обломков. – Этих людей заставили отправиться сюда, и в гибели их повинен не Анклав, а ваша власть. В наших же экспедициях участвуют добровольцы. Понятна разница, юная леди?
– Им платят, вашим добровольцам!
– А что тут плохого? Всякий риск должен быть вознагражден, и потому…
– Прекратить дискуссию, – распорядился я. – Фэй, сколько до границ бассейна?
Она сразу успокоилась, передвинула бинокль, наморщила лоб и замерла, зондируя серую гулкую пустоту, лежавшую перед нами. Искоса, почти украдкой я любовался ее лицом. Бледно-смуглые щеки, упрямый подбородок, мягкие, чуть выступающие холмики скул… Ольга в юности – та Ольга, которую я не знал и видел лишь на плохих любительских фотографиях… Сердце мое сжалось и дрогнуло, и грусть его была не грустью Асенарри, звездного странника, пришельца с небес, а безысходной тоской земного человека. Печалью о навсегда потерянном, канувшем в смертный покой существе, таком дорогом и в то же время чуждом… Страшное это слово – навсегда! Мне повезло, что о нем позабыли на Уренире.
Цинь Фэй пошевелилась.
– Здесь мы в безопасности. Границы вуали далеко – так далеко, что я не могу до них дотянуться. Но… – Она замолчала, недоуменно щурясь, затем, словно в поисках поддержки, коснулась моего плеча. – Не могу дотянуться, но мне кажется, что эти границы в движении и как бы удаляются от нас… Странно, правда? Может ли такое быть?
– Почему бы и нет? – отозвался я. – Мы в глубине Анклава, в неисследованной зоне, где странного больше, чем знакомого. Вот этот бассейн, например… Если ты не чувствуешь его границ, значит, он такой огромный, что в нем поместится Пекин, Москва или Нью-Йорк! Может, и для Хэйхэ найдется место?