Странно, но Илья Николаевич не вскинулся, не вскричал гневных опровержений. Он все ниже и ниже склонялся к столу, словно каждое слово Грязнова гвоздем прибивало его к полированной поверхности.
— Я ничего не знал, — словно себе, а вовсе не Грязнову тихо сказал он.
— Вы ничего не знали… — опять повторил за ним Грязнов, покачивая головой. — Хорошо, может быть, вы знаете этого человека?
Грязнов протянул Висницкому две фотографии. На одной из них высокий светловолосый мужчина усаживал его невестку, Нину Вахтанговну, в автомобиль. На другой он же открывал перед Нино дверь в какое-то заведение, кажется ресторан. Илья Николаевич посмотрел на фотографии и вдруг застыл.
Ему казалось, что он совершенно не помнит мужчину, снятого на ту страшную, ужасную видеопленку вместе с его Надеждой. Были минуты, когда он, одержимый все тем же странным мазохизмом, хотел прокрутить пленку снова и еще раз увидеть и жену, и мужчину. Но пленка была сожжена в дни первого потрясения и отвращения. Илье даже часто снился сон, где прокручивались все эти бесстыдные кадры. Лицо мужчины в этих снах было всегда размыто, неузнаваемо. Но, увидев фотографии, Илья Николаевич мгновенно узнал его, словно никогда и не забывал. Узнал! Был уверен! Это он.
— Кто это? — спросил Висницкий.
— Этот человек подозревается в убийстве нашего сотрудника и представителя банка. Это личный телохранитель вашей невестки, Нины Вахтанговны. Он неразлучен с ней уже три года. А вы его, оказывается, тоже не знаете…
Илья Николаевич начал молча сползать под стол.
— Но-но, без спектаклей, пожалуйста, — прикрикнул Грязнов.
Но Висницкий, улыбаясь ему невидящим лицом, соскользнул на пол.
Грязнов вернулся домой в отвратительном настроении. Хуже некуда, не бывает. Он сразу же налил себе полный стакан водки и опорожнил залпом как воду. И ничего не почувствовал, словно это и вправду была вода. Даже понюхал бутылку. Пахло водкой. Схватился было за сигарету, но тут же бросил. От запаха табака уже тошнило. Сколько он выкурил за эти сутки, что не был дома? Две, три пачки? Он не считал. Но от никотина ломило грудь, гулко бухало сердце. Надо было бы поесть. Разогреть борщ, порубать картошки. Но при мысли о еде его снова замутило.
Требовательно зазвенел междугородний звонок. Это, конечно, Александр. Говорить не хотелось. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. «Эх, не будь я начальник МУРа, пошел бы сейчас в бордель!» — подумал Слава, все слушая перезвон. Наконец он снял трубку.
— Славка, ну где ты пропадаешь? — раздался оживленный голос Турецкого. — Я слышал, поздравить вас можно! Поздравляю! Молодцы! Я только что в контору звонил, думал, ты еще там. Погорелов доложил о захвате.