— Нет, — покачала головой Наташа, забирая его пальцы в свои ладони. — Саша! То, что возникает между нами, — это слишком серьезно. Это тоже опасно для жизни… Для спокойной жизни твоей семьи. Для моей свободной и спокойной жизни.
— Но как же? Как мы будем друг без друга? — снова сжимал ее лицо Александр.
«Пассажир, вы едете или остаетесь?» — прогнусавила проводница в сторону Турецкого.
Поезд тронулся, Саша на ходу впрыгнул на ступени вагона, глядя, как отдаляется и исчезает в темноте перрона светлый плащ.
— Грустишь? — услышал Александр голос Грязнова.
— Грущу, — ответил Турецкий, ничуть не удивляясь проницательности друга.
— А всё петербургские женщины! Губят они нашего брата, москвича.
— Где-то я уже слышал эту фразу, — рассмеялся Александр.
— Привет тебе от Гоголева. Звонил нынче. Машина остановилась. Вячеслав вышел.
— Мне бутылочку «Смирновской», — сказал он двум молоденьким продавщицам. — У меня в машине друг больной. Так что вы уж, пожалуйста, побыстрее.
— Совсем, что ли, больной? — хмыкнули продавщицы.
— Да. В очень тяжелом состоянии… А знаете, девушки? Давайте-ка лучше парочку, — поправил себя Грязнов, подумав, что лечение должно быть действенным, клиническим. В смысле — клин клином…