— Всё так и было, как говорят свидетели?
Гляжу на него честным взором:
— Так точно, товарищ лейтенант НКВД.
— Значит, так и постановим. Второго — ко мне. Разберёмся, что за фрукты.
По-прежнему лежащего без сознания писаку хватают за руки. Затем тащат по снегу, немилосердно награждая пинками под рёбра…
Я подхожу к Николаю.
— Спасибо, друг.
— Да не за что, товарищ майор. Ведь всё так и было…
Вечером меня вызывают в Особый Отдел полка. Один посыльный, без конвоя. Иду следом за ним. Жарко натопленная изба в чудом уцелевшей деревеньке, которую миновали и партизаны, и факельщики. «Особняк» один. Корреспондента уже увезли. Якобы, как шпиона, тайного пособника фашистов, выполнявшего указание врага по дискредитации советских информационных органов.
— Садись, майор. И не смотри на меня волком. Короче, задницу я твою прикрыл. Но, извини, из полка тебе надо ноги уносить. Попомни мои слова — так это тебе не простят. Либо подставят, либо просто, втихаря, шлёпнут где-нибудь. Так что, собирай свои вещи, готовь танк. Утром отправляешься во 2-ую ударную армию. Её под Ленинград перебрасывают. Авось — обойдётся, а там и забудут. Понял?
— А командир?
— Командир — в курсе. Это комиссар ничего не знает. Усёк?
— Понял.
— Вот тебе пакет с предписанием. Посмотри, если не веришь. Вчера как раз, приказ и пришёл о выделении опытных экипажей для генерал-лейтенанта Соколова. Везунчик ты, майор.
Я пробегаю бумажку глазами — точно. Всё честь по чести. Переводят в другое место, согласно Приказа Ставки номер такой-то дробь сякой-то от энного числа. Поднимаюсь, отдаю честь.
— Разрешите идти, товарищ лейтенант НКВД?
— Идите, товарищ майор. Не забудьте — вы отбываете вместе с танком и экипажем в семь ноль-ноль.
— Так точно.
Отдаю честь, и уже в дверях поворачиваюсь и спрашиваю:
— Почему, лейтенант?
— Иди майор. И дай тебе Бог удачи…
После небольшого круга транспортный самолёт зашёл на посадку. Взлётная полоса была затемнена. Направление показывала двойная цепочка керосиновых ламп, да на секунду сверкнул прожектор, обозначая начало посадочной полосы. Наконец грохот моторов затих, и машина замерла на месте. Пилот выглянул из кабины:
— Прибыли, товарищи. Добро пожаловать в Херсонес!
Пассажиры его «Дугласа» переглянулись — это название было хорошо известно среди пилотов, и, молча, поднявшись, двинулись к выходу…
— Скорее, товарищи, скорее! Иначе не успеем до светлого времени!
Возле лесенки стоял высокий моряк. Рядом с ним застыла полуторка «ГАЗ-АА».
— Забирайтесь в кузов, там разберёмся, на месте!
В кузов полетели вещмешки, затем влезли и пилоты. Мотор натужно затарахтел, покачиваясь на выбоинах, а иногда и от души встряхивая пассажиров, машина рванула на полном газу по едва освещённой синими светомаскировочными фарами дороге. Снега почти не было. Крым, всё-таки. Но зато дул пронзительный ветер, пробиравший до самых костей, несмотря на полушубки у большинства прилетевших. О тенте над головами можно было только мечтать…