Путешествие в Икстлен (Кастанеда) - страница 13

Я уставился на него, пытаясь найти скрытое значение его слов.

- Но как можно бросить свою личную историю? - спросил я в настроении поспорить.

- Сначала нужно иметь желание бросить ее, - сказал он, - А затем следует действовать гармонично, чтобы обрубить ее мало-помалу.

- Но зачем кто-либо будет иметь такое желание? воскликнул я.

У меня была ужасно сильная привязанность к моей личной истории. Мои семейные корни были глубоки. Я честно чувствовал, что без них моя жизнь не имела бы ни цели, ни длительности.

- Может быть, тебе следует рассказать мне, что ты имеешь в виду под словами бросить личную историю, - сказал я.

- Разделаться с ней, вот что я имею в виду, - заметил он, как отрезал.

Продолжал настаивать, что не понимаю этого.

- Ну, возьмем тебя, например. Ты - яки, ты не можешь изменить этого.

- Разве я - яки? - спросил он, улыбаясь. - откуда ты знаешь это?

- Правда! - сказал я. - я не могу этого знать наверняка. Это так. Но ты знаешь это, и именно это имеет значение. Именно это делает личную историю. - я чувствовал, что загнал его в угол.

- Тот факт, что я знаю, являюсь я яки или нет, не делает его личной историей, - заметил он. - лишь тогда, когда еще кто-либо знает о нем, он становится личной историей. И уверяю тебя, что никто никогда этого не узнает наверняка.

Я кое-как записал, что он сказал. Я перестал записывать и взглянул на него. Я не мог составить представления о нем. Мысленно я пробежал через свои впечатления о нем. Загадочным и беспрецедентным образом он взглянул на меня во время нашей первой встречи. Очарование, с которым он утверждал, что получает согласие от всего, что его окружает, его раздражающий юмор и его алертность, его явно глупый вид, когда я расспрашивал его о его отце и матери, а затем эта неожиданная сила его утверждений, которые сразу отбросили меня.

- Ты не знаешь, что я такое, не так ли? - сказал он, как если бы читал мои мысли. - ты никогда не узнаешь, кто или что я есть, потому что я не имею личной истории.

Он спросил у меня, был ли у меня отец. Я сказал, что да. Он сказал, что мой отец был примером того, о чем он говорит. Он попросил меня вспомнить, что мой отец думал обо мне.

- Твой отец знал о тебе все, - сказал он, - поэтому он полностью распланировал тебя. Он знал, кто ты есть, и что ты делаешь. И нет такой силы на земле, которая могла бы заставить его изменить его мнение о тебе.

Дон Хуан сказал, что каждый, кто знал меня, имел обо мне свою идею, и что я питал эту идею всем, что я делал.

- Разве ты не видишь? - спросил он драматически. - ты должен обновлять свою личную историю, говоря своим родителям, своим родственникам и своим друзьям обо всем, что ты делаешь. С другой стороны, если у тебя нет личной истории, то никаких об'яснений не требуется, никто не сердится, никто не разочаровывается в твоих поступках. И, более того, никто не пришпиливает тебя своими мыслями.