Я почувствовал роковую дрожь, которая пронизывала все мое существо. Было так, как будто мои нервы обнажились и кто-то дергал их. Это ощущение было агонизирующим. Затем я либо упал в обморок, либо уснул.
Когда я пробудился, кто-то положил мокрые холодные полотенца на мое лицо и на затылок. Я увидел молодую женщину, сидящую у изголовья кровати, на которой я лежал. На ночном столике стояло ведро воды. В ногах у меня стоял дон Хуан с моей одеждой в руках. Тогда я полностью проснулся и сел. Они закрыли меня одеялом.
- Ну, как дела, путешественник? - Спросил дон Хуан, улыбаясь. - В одном ли ты теперь месте?
Это было все, что я мог вспомнить. Я рассказал этот эпизод дону Хуану, и пока говорил, вспомнил еще один фрагмент. Я вспомнил, что дон Хуан насмехался и допытывался, как это я попал обнаженный в женскую кровать. Я тогда ужасно разозлился на его замечания. Я оделся и в ярости выскочил на улицу.
Дон Хуан догнал меня на лужайке перед домом. Очень серьезным тоном он сказал мне, что я опять вернулся к своему безобразному глупому "я" и что я собрал себя путем замешательства, а это показывает, что нет конца моему чувству самодовольства. Однако он добавил примиряющим тоном, что в данный момент это не важно. Важно, фактически, то, что я сдвинул свою точку сборки очень глубоко влево, и, как следствие, преодолел огромное расстояние. Он говорил о чудесах и тайнах, но я не был способен слушать его, так как находился под перекрестным огнем страха и чувства собственной важности. Я почти дымился. Я был уверен, что дон Хуан загипнотизировал меня в парке, а затем перенес в дом этой девушки, и что оба они сделали со мной что-то ужасное.
Моя ярость прервалась внезапно: что-то там, на улице, было настолько устрашающим, настолько шокирующим, что мой гнев мгновенно исчез, но до того, как мои мысли успели полностью организоваться, дон Хуан ударил меня по спине, и ничего не осталось от того, что только что происходило. Я вошел в блаженное состояние своей повседневной глупости и обнаружил себя весело слушающим дона Хуана и беспокоящимся о том, нравлюсь ли я ему.
Пока я рассказывал дону Хуану о новом фрагменте, который только что вспомнил, я осознал, что одним из его методов для успокоения моих эмоциональных мучений было смещение меня в повседневное состояние сознания.
- Единственная вещь, утешительная для тех, кто путешествует в неведомое, это забвение, - сказал он. - Какое облегчение оказаться опять в повседневном мире!
- В тот день ты совершил великолепный подвиг. Для меня трезвым поведением было не дать тебе возможности вообще сфокусироваться на этом, так что когда ты действительно вошел в состояние паники, мне пришлось сместить тебя в обычное состояние сознания: я сдвинул твою точку сборки туда, где уже нет сомнений. У воина есть две таких ее позиции: в одной у тебя больше нет сомнений, потому что ты знаешь все, в другой, которая соответствует обыденному сознанию, у тебя нет сомнений, так как ты ничего не знаешь.