— И что… что мне делать? — спросил Конни пустым, словно сухим голосом, вероятно, получив совет не терять надежды.
— Хорошо. Спасибо, — ответил Конни и застыл с телефонной трубкой в руке, глядя в стол. Положив трубку на стол, он поднял голову и молча посмотрел на меня — все, что нужно было понять, я понимал без слов. — Они все еще ищут.
Значит, визит Посланника к Роджеру Брауну не дал результата. Вполне возможно, что Посланника отправили к Брауну напрасно, что последний теперь сидел и трясся, совершенно уничтоженный, как и Стене Форман, хоть и не имел отношения к делу. По крайней мере, к этому делу. К другим делам он отношение имел, и, вероятно, Посланник воспользовался случаем разобраться с Форманом раз и навсегда. Теоретически это было возможно, а больше я ничего не успел подумать. Конни я об этом говорить не стал — дальнейшие размышления могли окончательно подкосить его. Механизм, пожирающий людей, был запущен, а на кнопку нажал Конни.
Он застыл у письменного стола. Маниакальный поток речи иссяк и не думал возобновляться. Мысль, наверняка, работала предельно интенсивно, но никуда не вела, Конни не мог выдать ни единой гипотезы или предположения и лишь повторял:
— С чего-то ведь они должны начинать…
— Позвони жене, — посоветовал я.
Так он и сделал — позвонил жене и рассказал ту малость, которую успел узнать. Какое-то время он молчал: вероятно, на том конце провода раздавался плач. Потом Конни произнес: «Ладно, хорошо, приходи…» — она хотела поговорить.
— Надо позвонить Густаву, — сказал я.
— Позвони, — ответил Конни и уступил мне место за столом. Густав ждал дома. Я сообщил ему, что Камиллу разыскивали и не нашли, что это хорошо и означает лишь, что надо продолжать ждать. Ее ищут круглые сутки.
— Ты что-то скрываешь? — спросил Густав.
— Кое-что, — ответил я, — но ничего важного.
— Точно?
— Абсолютно.
Густав понял, что на этот момент он больше ничего не узнает, и закончил разговор, сказав, что ничего хуже с ним в жизни не происходило. Я ответил, что понимаю его.
Мои самые тяжкие опасения относительно Конни не оправдались — во всяком случае, не там и не в тот момент. Я ждал нервного срыва, агрессии, безумствования и отчаяния, ложных выводов и обвинений налево и направо. Но их не последовало. Реакция Конни оказалась почти противоположной. Он прошелся по конторе, пробормотал: «Это значит, что…» — и умолк, застыв на месте, словно весь его механизм застрял в одном положении и моменте. «Следовательно, это значит, что…» Вывод он не озвучил, что это означало осталось неясным; Конни просто замер в дверном проеме, размышляя с каким-то старчески дряхлым видом.