Она просияла, обрадовавшись встрече, как бывает с некоторыми пожилыми людьми на краю могилы — неважно, своей или чужой. Вцепившись в мою руку, она притянула меня к себе и кивнула в сторону сиделки, перекладывающей вещи на тележке.
— Магометане… — прошептала она. — Повсюду магометане… — Не помню, что я ответил. — Поеду домой к моему морячку — не могу оставить без обеда.
— Как Мод?
Старуха улыбнулась. Пожалуй, вопрос прозвучал глупо.
— Сейчас ей, по крайней мере, не больно.
Я проводил ее до лифта, но она не отпускала меня. Уже перед закрывающейся дверью она сказала: «Передавайте привет домашним».
Если бы я не встретил мать Мод в дверях, то решил бы, что ошибся комнатой. Ее невозможно было узнать. С момента нашей последней встречи прошло полгода, и она очень сильно сдала. Войдя, я увидел большие, неспящие, угольно-черные глаза. Серо-бледное лицо, кожа в мелких морщинах, безволосый череп, прикрытый шелковым шарфом, который, наверняка, принесла ее мать и который соскальзывал, как только голова бессильно опускалась на подушку.
— Ты это хотел увидеть? — спросила она, прежде чем я успел раскрыть рот.
Что я мог ответить? «Я вижу то, что хочу видеть».
— Прекрати, раз и навсегда, — сказала она. — Не надо меня целовать.
Разумеется, я не слушал. Стоило мне склониться над ней, как она вцепилась тощими, словно когти, руками — совсем как мать, — как будто хотела рывком выбраться из этого унижения, впившись в того, кто еще полон жизни. Это было что-то вроде рефлекса, и Мод отпустила меня, как только осознала, что делает.
— Тебе больно?
Она покачала головой, словно скользящей внутри шарфа.
— Сейчас нет.
— Я видел твою мать.
— Она ушла?
— Отправилась домой кормить своего морячка.
— Как долго ты здесь будешь?
— Сколько хочешь… — ответил я. — Пока она не вернется.
— Хорошо, — сказала Мод.
На столе стояла пара букетов с записками отправителей. Возможно, мне следовало прочесть их имена.
— Красивые цветы, — сказал я. — Красивый вид.
— Я бесконечно наслаждаюсь, — ответила Мод.
— Что тебе дают? — спросил я. — От боли?
— Морфин. Когда захочу. Полностью уносит.
Она прикрыла глаза. Я подумал, что она спит, но Мод бодрствовала, зная о каждом моем движении. Я повернулся к окну, она тут же открыла глаза:
— Ты уходишь?
— Нет, я только что пришел.
— Да… — произнесла она. И тогда случилось нечто странное. Она вытянула губы — сухие, потрескавшиеся — и стала кричать или звать, в каком-то отчаянии. Сейчас, когда я пишу, вспоминая тот крик, у меня внутри все холодеет. Он был похож на вой льда и лисиц той страшно холодной ночью много лет назад, у фьорда, очень похожего на тот, что теперь простирался за окном. Мод по-прежнему чего-то хотела, в ней все еще было много жизни. Вот и все.