Щербатые улыбки братьев Махоуни производили на меня такое сильное впечатление, что иногда, усаживаясь в ресторанной секции, я, вероятно, испытывал то же чувство, что и они: меня посадили на штрафную скамью, и остается лишь смириться, а еще лучше найти в этом положении свои достоинства. Смирение могло спасти и Генри, но он сопротивлялся, не желая даже слышать о подобном. Это упрямство подтолкнуло его к гибели.
В спокойные, не заполненные работой дни, когда мысли свободно парят, я вижу все, что происходит на парковке, из-за своего рабочего стола. В другие дни я могу не заметить и целый автобус пассажиров прямо перед моим окном. Той же тихой, теплой сентябрьской субботой я видел, как моя семья — пять человек в купальных халатах, с плавательными кругами, матрасами и жилетами, ведерками, полотенцами и запасом еды — отправляется на весь день к морю.
Спустя несколько минут после их отбытия я увидел, как на парковке останавливается белый «Вольво». Из машины вышел мужчина, неторопливо потянулся и огляделся кругом. Автомобиль был мне незнаком, и гостей я не ждал. На мужчине была шляпа, светлый легкий плащ, бежевые брюки и — как я заметил позже — туфли точно по ноге. Издалека я принял его за сотрудника коммунальных служб, который пришел снять показания счетчика. Именно в это время года в домах появляются пожилые господа, исполненные особого достоинства, вежливые и ненавязчивые; они двигаются по направлению к щитку с точностью, которая вселяет страх, словно они знают твой дом лучше, чем ты.
Человек пошел по направлению к нашем двору, прямо к моей конторе. Он не свернул там, где должен свернуть человек, которого интересуют показания счетчика, и не направился к главному входу, как делают те, кто приходит ко мне впервые. Нет, этот господин чуть ковыляя, чуть покачиваясь, шел прямо к двери моей конторы, как робот-поисковик, как торпеда, с хирургической точностью. Все это время я следовал за ним взглядом и, прежде чем он постучал в дверь, узнал его. Я понял, что можно было нырнуть вниз и спрятаться под столом, но слишком поздно. Стол расположен между двумя стеллажами и может вместить взрослого человека. Но этот мужчина уже убедился в том, что я на месте, и мне оставалось лишь отпереть дверь.
Он снял шляпу и пригладил поредевшие волосы левой рукой, протянув правую мне:
— Добрый день. Помните меня? Вена, семьдесят девятый год.
Я пожал руку Посланника, уловив аромат леса.
— Я решил, что лучше приехать без уведомления, — произнес он. — Иначе вы, наверняка, скрылись бы… Я хочу лишь переговорить с вами. Это возможно? — Он посмотрел на меня, на дом, в котором находилась моя контора, затем на клумбы. Мое мнение не имело ни малейшего значения. Он знал, что я отвечу: «Возможно. Проходите».