Когда я возвращался в гостиницу, у пешеходного перехода какая-то женщина спросила меня на ломаном немецком, как пройти к Опере. Судя по акценту, ее родным языком был английский, и я сказал, что говорю по-английски. Женщина облегченно вздохнула. Кажется, она была приятно удивлена, даже, пожалуй, чересчур. Она спросила, живу ли я в Вене. «Yes», — ответил я. Смерив меня странным, каким-то неопределенным взглядом, она развернула передо мной карту. Я быстро показал ей дорогу, решив про себя, что ей просто захотелось поговорить, чем и объясняется неопределенность ее взгляда. Она поблагодарила за помощь, мы вместе перешли улицу, мне нужно было в ту же сторону, что и ей, но я решил пойти другой дорогой, чтобы избавиться от ее общества. Сделав несколько шагов, я украдкой взглянул в ее сторону — хотел убедиться, что она смотрит мне вслед. Я бы не стал заниматься такими глупостями, не будь я совершенно уверен, что это так. Возможно, женщина просто хотела поболтать, но она имела несчастье повстречать человека, который все истолковывал на свой лад.
К моему возвращению комната была убрана. Дама в белой блузе вручила мне ключ и сказала, что мне звонили. На листке бумаги, который она протянула мне, большими буквами было написано: «Ihrer Frau!».[18] Окна комнаты выходили в маленький дворик: несколько парковочных мест, въезд из переулка, напротив какое-то конторское здание. В номере было уютно, здесь не пахло ни кофе, ни хлоркой. Я сел на кровать и посмотрел на записку. Мод, разумеется, не терпелось удостовериться, что я на месте и что все идет по плану. Я лег, в ту минуту испытывая скорее усталость, чем беспокойство. Мод подождет. Я тут же уснул, прямо в пальто, и проснулся через час от того, что звонил телефон. Это была Мод. По моему голосу она поняла, что разбудила меня.
— Тебе что, не передали, что я звонила?
— Нет, — ответил я. — Мне передали, что звонила моя жена.
Мод вздохнула, давая понять, что шутка не удалась.
— Неужели ты не понимаешь, что я волнуюсь?
Тут я окончательно проснулся.
— Волнуешься?
— Конечно, волнуюсь.
— Когда я уезжал, ты не волновалась. Чего тебе волноваться сейчас?
— Ладно, забудь об этом…
Потом, уже более нейтральным голосом, она спросила, как я доехал, удобная ли гостиница и успел ли я погулять по городу. Я честно ответил на все вопросы, и мои реплики наверняка прозвучали коротко и нарочито сдержанно. Мод спросила:
— Что с тобой? Ты обиделся?..
Я признался, что все это предприятие внушает мне глубокое отвращение, о чем она и так знает, и что отвращение это с каждым днем только усиливается.