– А что разбили-то? – продолжала я приставать к нему.
– Да какая разница! – поморщился Аркадий Николаевич. – Вот еще я стану голову ломать над такой ерундой! Нужно будет – купим новое!
Что «новое», он, однако, не уточнил, но я уже и не трогала его, поняв, что только раздражаю своими пустячными расспросами.
«И впрямь ерунда, – подумала я. – Чего я к этому прицепилась?»
Спать семейство Ясеневых в тот вечер отправилось сразу после одиннадцати. Я тоже не стала задерживаться, тем более что фильм, который хотела было посмотреть перед сном, не понравился мне с первых же кадров. Выключив ди-ви-ди, я опустила голову на подушку и очень скоро заснула…
* * *
Сон оказался не очень спокойным, сквозь него я постоянно чувствовала какую-то смутную тревогу… Ворочаясь с боку на бок и натягивая на голову одеяло, пыталась снова заснуть, но мне что-то мешало. Наконец решила встать и выйти на балкон покурить. Накинув на плечи теплый халат и сунув ноги в тапочки, я взяла с тумбочки пачку сигарет и пошлепала к балконной двери.
В Белогорском ущелье было прохладно. Щелкнув зажигалкой, я с удовольствием затянулась и выпустила дым вверх, созерцая небо, усыпанное звездами. Тихо шелестя, сбрасывали последнюю листву деревья. Желтые, красные листья пролетали прямо перед моим лицом и опускались на землю. Стрекотал кузнечик, каким-то чудом не отправившийся еще в зимнюю спячку. Но все эти звуки и шорохи были негромкими, а в целом атмосфера была умиротворяющей. И вдруг в ней диссонансом прозвучал пронзительный звонок домашнего телефона…
Я сделала три подряд глубокие затяжки, быстро затушила окурок в пепельнице и вернулась в комнату. В ночной тишине слышался доносившийся откуда-то приглушенный голос Ясенева. Вскоре к нему присоединился и голос Ларисы. Слов было не разобрать, только через некоторое время я услышала, как Лариса громко ахнула, а следом мне неожиданно показалось, что она запела.
Раздались шаги, внизу включился свет, кто-то забегал туда-сюда. На всякий случай надев брюки и рубашку, я решила спуститься и узнать все-таки, что произошло, но тут торопливые шаги приблизились к двери моей комнаты, послышался стук. Я открыла дверь.
Это была Лариса. Она вовсе не пела – она плакала. В этот момент я, признаться, испугалась, что кто-то умер, и стала лихорадочно перебирать в голове всех домочадцев, убеждая себя, что все они дома и что с ними-то уж точно ничего не должно было случиться.
– Что? – вымолвила я, и, поскольку Лариса продолжала молча лить слезы, я тряхнула ее за плечи и повторила свой вопрос.
– Пожар! – вытаращив глаза и обретя наконец дар речи, сказала Лариса.