Всюду, где бы он ни проходил, его встречали восторженными криками, в них звучала надежда; из всех окон, словно благоуханная снежная лавина, обрушивались на проходивших охапки цветов, цветы устлали всю мостовую под копытами лошади, на которой восседала королева. Все будто опьянели от счастья, безумцем должен был быть тот, кто вздумал бы сказать, когда кругом все ликовало, что совсем еще недавно на этих улицах, засыпанных свежими цветами, звенящих от радостных возгласов, совершались убийства, лилась кровь и корчилась агония.
Кортеж остановился перед зданием дворца Сен-Поль. Король уже ждал, стоя на верхней ступеньке крыльца. Королева и герцог спешились и поднялись по лестнице. Король и королева обнялись: народ возликовал, словно все разногласия потонули в этом поцелуе. Но он забыл, что со времен Иуды и Христа понятия поцелуй и предательство сопутствуют одно другому.
Герцог преклонил перед королем колено, но тот сам помог герцогу подняться.
— Кузен мой герцог Бургундский, — сказал король, — забудем прошлое; наши разногласия навлекли на страну столько бед, но мы надеемся, благодарение богу, если вы нам в этом поможете, найти для их врачевания надежное, доброе средство.
— Государь, — отвечал герцог, — то, что я делал, я делал для блага Франции и дабы не посрамить чести вашего величества; те, кто говорил вам противное, были гораздо больше вашими врагами, нежели моими.
И, сказав так, герцог поцеловал руку короля, тот повернулся и вошел в двери замка Сен-Поль, королева, герцог, весь их двор последовали за королем: все, что сверкало золотом, оказалось внутри дворца, народ же остался на улице, и двое стражников, поставленных у дверей дворца, воздвигли вскоре стальной барьер, который всегда разделяет принца и подданных, королевское и народное. Велика важность! Народ был ослеплен, он не заметил, что ему не было адресовано ни одного слова и ничего не обещано. Он стал расходиться, продолжая кричать: «Да здравствует король! Да здравствует Бургундия!» Только к вечеру обнаружилось, что он еще более страдает от голода, чем накануне.
На следующий день, как обычно, то там, то сям стали скопляться группы людей. Поскольку не предвиделось ни праздника, ни праздничного шествия, народ направился к дворцу Сен-Поль, теперь уже не для того, чтобы восславлять короля и Бургундию, а чтобы потребовать хлеба.
На балконе показался герцог Жан; он уверил, что делает все, чтобы Париж перестал страдать от голода и нищеты, но добавил: это стоит большого труда, ведь Арманьяки опустошили все окрестности столицы.