Он осторожно отнял руку от ее губ и дернул грязный воротник, обнажив шею. Арли молчала и завороженно следила за его рукой.
— Давай, — скомандовал Сигмон, чувствуя, как тело предательски дрожит от страха. — Начинай. Покончим с этим.
Арли медленно подняла руки и положила их на плечи тана. Потом потянулась к нему, словно хотела поцеловать в губы. Сигмон закрыл глаза. Он ощутил, как она прижимается к нему, обнимает, как будто хочет приласкать. Ее тело сотрясала дрожь, как бывает от страстного желания, но тан знал: страсть тут ни при чем, это только жажда вампира.
Когда клыки — холодные, как сосульки, — коснулись его шеи, Сигмон едва не вскрикнул. Прикосновение напомнило ему о демоне, о том самом демоне, что точно так же касался его шеи — там, в подвале Фаомара. Тогда от смерти его спасла чистая случайность, слепое везение… Но теперь все по-иному. Он сам подставляет шею под укус, потому что так нужно. И это — его решение, он сам хочет этого, несмотря на то, что плоть отчаянно трусит и трясется от страха, как лист на ветру.
Вампирица почувствовала, как Сигмон вздрогнул, и замерла, не решаясь пошевелиться.
— Давай, — прошептал тан, чувствуя, что еще миг — и он, повинуясь телу, отпрыгнет в сторону. — Быстрей!
Это было не очень больно. Он ощутил, как кожа расходится в стороны, пропуская клыки вампира в тело, и напрягся в ожидании боли. Но она так и не пришла. Потом… Потом он ощутил поцелуй. Самый лучший, самый сладкий поцелуй на свете. Еще никто и никогда не касался его шеи так нежно.
Вампирица содрогнулась. Сигмон почувствовал, как ее сердце выбило барабанную дробь, и вздохнул, отдаваясь своей судьбе.
Второй поцелуй оказался даже лучше первого — еще слаще и приятнее. У него закружилась голова, пришлось открыть глаза и опереться рукой о стену. Сигмон чувствовал себя прекрасно. Это было удовольствие, которое он не смог бы описать словами. Которому просто не было названия, которое не с чем было сравнить. Но это было удовольствие — смертельно опасное и притягательное, соблазнительное до невозможности.
Третий поцелуй не заставил себя ждать. Арли шумно задышала, еще крепче сжала его плечи, притянула тана к себе изо всех сил. Сигмон почувствовал, как она прижалась к его телу — так плотно, как это могла сделать только любовница. Он ощущал ее тело — каждый изгиб, каждый пленительный выступ. Ему хотелось сидеть так вечно, остаться здесь навсегда, чтобы всегда чувствовать близость Арли и ее губы, приносящие дар блаженства. Хотелось.
Тан застонал, выпуская весь страх, скопившийся внутри, освобождая всю силу, необходимую, чтобы выжить. Зверь внутри него — хозяин крепкой шкуры — очнулся от сладостного дурмана и зарычал. Сигмон отогнал от себя сладостные видения, поднял руки, обхватил Арли за плечи и потянул нежно, как только мог.