Самому ему, в общем и целом, было по барабану. Не слишком нравилось Жене учиться. Переживал, конечно, возмущался, но больше для порядка.
— Если Кощей завалит, точняк отчислят. Голову на пенек кладу,— вздохнул Стукалов.
— И придется тебе, Серега, в свой Урюпинск возвращаться. Там, поди, и «простиков» нет? Не дошла еще цивилизация? — попробовал пошутить весельчак Коротченко.
— Не Урюпинск, дурак, а Бобруйск! Всё там есть. Дело не в том. По весне в армию загребут. Тогда финиш. Тебе хорошо, Женька, с белым билетом. А у нас ведь не Россия, у нас даже не откупишься.
— А меня отец откупать отказался. Говорит: вылетишь с института — поедешь в Читу, сортиры чистить. Нет, я из-за этого козла в армию не пойду!..— резко встал Брилев.
— А куда ты денешься?
— Встречусь с Кощеем. Поговорю как следует.
— Денег он не возьмет. Многие пытались,— напомнил Коротченко.— Этому скелетону они не нужны. В гроб скоро. Так что проще сопромат выучить.
Сопромат выучить невозможно. Брилев молча пошел к своей «тойоте».
— Нас-то подбросишь? — спросил Стукалов.
— В другой раз...
Брилев был настроен очень решительно, хотя плана действий у него пока не было.
Наконец-то атмосфера в кабинете оперов несколько разрядилась. Рогов вновь принялся рисовать каракули. Одна получилась на загляденье. Хоть на выставку авангардной графики.
Любимов заварил Максиму чай. Виригин присел за свой рабочий стол. За свой бывший... Каждая трещинка знакома. Вот эту шахматную пешку вместо ручки к ящику Виригин сам приделывал. Ручка оторвалась и запропастилась куда-то. Потом Макс увидел ее, когда Рогов играл с Игорьком Плаховым в шахматы. Использовали пешку вместо ручки...
А вот эта вмятина — любимовская. Врезал как-то в ярости пепельницей. Хорошо, не о чужую голову.
А это пятно круглое...
— Соскучился по своему насиженному? — пресек ностальгию Любимов.
— Еще бы! Столько лет...
На расхлябанном старом стуле, который, подобно его «баклажану», годился только на запчасти, Максим чувствовал себя удивительно уютно. Да, вон оно — реальное его место. Эх...
— В адвокатуре, Макс, такой ауры не будет,— Жора обвел кабинет руками.— Там каждый сам за себя.
Это Макс уже понял. Но, с другой стороны, в нем ожил дух противоречия: должен же когда-нибудь человек быть сам за себя?.. Не за идею, не за ауру — а за себя, любимого?.. Земная жизнь давно пройдена до половины... Не слишком хочется остаться у разбитого корыта.
— Ничего, мы через пару лет к тебе придем. Помощниками,— подбодрил Рогов.— Уж мы там позащищаемем... всласть, ёшкин кот. Внедрим в адвокатуру оперативные методы. Ты еще не внедрил?..— продолжал дурачиться Васька.