— Это точно,— согласился Коротченко.— Слышь, чего Брилев-то не идет? Или еще мучается?..
— Вон он... Похоже, не сдал.
Брилев и впрямь выглядел разъяренным. Вертел в руках зачетку. Потом швырнул ее на землю. Выпалил:
— Да пошел он к черту, этот Кощей! Вместе со своим сопроматом!.. На дополнительных завалил, гнида! Билет-то я списал.
Зачетку Вадик Брилев все же поднял, отряхнул от воблы...
— Мы с Жекой тоже в пролете,— Стукалов протянул приятелю бутылку пива.— На, глотни.
Брилев взял бутылку, сделал жадный длинный глоток, скривился.
— Пиво у вас теплое, придурки!
— Сам ты придурок, фуё-моё,— обиделся Коротченко.— Согрелось. Ты бы там еще до вечера... на дополнительные вопросы отвечал.
— Чтоб он сдох! Гнида! — вдруг закричал Брилев и разбил бутылку о спинку скамейки. Пиво с шипеньем окатило грязное сиденье. Осколки чуть не зацепили Коротченко и Стукалова. Те поежились. Брилев продолжал орать: — Я сейчас в круизе должен был быть, по Средиземному морю! Мне батя путевку подогнать обещал. Из-за этого старого козла... Чтоб он сдох!..
— Вадик, Кощей — он бессмертный,— заржал Коротченко.— По вечерам в Летнем гуляет, здоровье свое драгоценное бережет.
— Может, у него там на дубе сундук с яйцами?..— ухмыльнулся Стукалов.
— С другими «преподами» договориться — два пальца об асфальт! — продолжал шуметь Брилев.— Мы же все на платном, в конце концов. А этот контуженный...
— А он и впрямь ведь контуженный,— подтвердил Коротченко.— Его на войне по башке треснуло... Авиационной бомбой.
— Так и валил бы на пенсию!..— Вадик грязно выругался.— Отстойник...
Федор Ильич корпел за столом над листком бумаги. Дело шло туго.
Во-первых, он просто отвык писать. Правда, за пенсию расписывался ежемесячно. Это факт. Но ничего другого, кроме своей фамилии, Федор Ильич не писал уже много-много лет. Или десятилетий даже. Сканвордов не разгадывал — это Васька мастак. А других поводов для писанины не было. И вот появился повод, будь он неладен.
Во-вторых, не складывалось содержание. Как это все сформулировать... Про пьяного рабочего, который советовал выучить правила пользования лифтом, держась за отвертку — излагать?
Или это несущественная деталь? Непонятно.
Жена продолжала шинковать капусту. Хрум-хрум, хрум-хрум. Надоела, право. Хуже горькой редьки.
— Заявление в суд, что ли, сочиняешь? — поинтересовалась супруга.— Сочинитель нашелся... Салтыков-Щедрин!
Федор Ильич в сердцах скомкал бумагу:
— Ничего не выходит.
— И не выйдет! — решительно заявила жена.— Твое дело — капусту из магазина носить. И редьку. А тут специальный ум требуется. Юридический! Давно бы умных людей попросил.