Не сговариваясь, Михаил с Арсением развернулись к выходу.
— Молодые лю… Кто вы такие?!
«Завуч!» — глянув на преградившую им дорогу цербершу, сразу понял Копылов.
— Вернитесь немедленно!
«Щазз!»
Помолодевшие лет на… дцать дядьки, не оборачиваясь, с топотом, как в старые добрые времена, пронеслись по школьному коридору, привычно развернувшись, ссыпались по лестнице, в три прыжка пересекли вестибюль… Остановиться решились, только пробежав еще и стометровку за пределами вверенной грозной училке территории.
* * *
Приземлились примерно в квартале от школы. Две лавочки — одна напротив другой. Куча окурков, перевернутая урна.
— Ни хрена себе!..
Матерился Арсений безо всякой фантазии — не заслушаешься. Научные изыски по поводу того, каким образом юные таланты приспособили под свои нужды запись хиповского концерта в «Будокане», тоже не произвели на Копылова особого впечатления.
— Валить отсюда надо! — не церемонясь, перебил он.
— Да ладно тебе, успеем.
— Так ведь задубеем…
Хмель, а вкупе с ним эйфория уже испарились. Михаил с раздражением рассматривал порушенную скамейку: верхняя перекладина была выломана и валялась на земле — выдрать до конца еще одну местные, видно, поленились. Или оставили на потом. Короче, обстановка к романтике не располагала.
— Надо хоть узнать, куда мы попали.
— А стоит?
Пионерского задора Арсения Копылов не разделял. По нему, так надо было скорей включать видеокамеру и переноситься обратно. Однако камера не являлась его собственностью, так что пришлось подняться и топать вслед за Арсением к ближайшему дому.
— Будапештская. Так мы в Питере!
«Да неужели! „Юный следопыт“ нашелся…»
Двор с самого начала показался Михаилу смутно знакомым. Впрочем, спальные районы всех городов похожи, как близнецы. Особенно в сумерки, а сейчас медленно, но верно начинало темнеть.
— Давай хоть выйдем на улицу, оглядимся, что ли, — не унимался Арсений.
«Нет, прям детский сад на прогулке…»
Ну, вышли. Огляделись. Вернее, собирались, потому что все внимание немедленно захватил транспарант, с которого огромный красно-белый Ильич напоминал, что «партия» — это тебе не хрен собачий, а «ум, честь и советь нашей эпохи»…
«Блин, это какой же год?»
Копылов открыл было рот, чтобы выразить свое личное отношение к происходящему, но мимо как раз проходил (вернее, проходила) эдакий типичный божий одуванчик, — и рот захлопнулся сам собой.
— И как впечатление? Все еще желаете прогуляться?
Перспектива шляться по холоду Копылова не прельщала.
А вот Арсений, оказалось, с удовольствием бы поностальгировал.
— Если бы не вечер…