Наверняка о чем-то подобном думал и Арсений, но Михаил ошибся.
— Ты спрашивал, откуда постеры… Помнишь концерт «АББЫ»[6] в Сиднее?
— Где пошел дождь?
— Пошел дождь, — повторил Арсений. Вид у него стал какой-то малахольный. — У тебя такое бывало: смотришь концерт и вдруг кажется, что ты не здесь, а там?
— Ну.
— Так вот. Сидел я здесь, в этом самом кресле, и вдруг чувствую… чувствую, что и я под дождем.
— Соседи сверху?
— Ага, соседи! Я от страха в подлокотники вцепился… Выключил дивидюшник, а у меня волосы мокрые, футболка…
— Брюки, — подсказал Михаил.
— И брюки…
Подначивал Копылов исключительно по привычке — в силу, так сказать, природной вредности характера, но Арсений вдруг залупился:
— Не веришь! А хочешь…
— Не, в Сидней не хочу, — продолжал веселиться Копылов, — может, сразу в «Будокан»[7] махнем?
— В Японию? На «Хипов»?
— Ну да. А чего мелочиться?
Ляпнул абы что! А у Арсения этого, видите ли, уже все было схвачено, все по-взрослому: перед тем, как отправляться в прошлое, он записывался на видеокамеру, а когда собирался возвращаться, просто заходил, к примеру, в сортир (чтобы никто не видел), включал запись…
— Я и сам до конца не понимаю, как это все происходит: слушаешь, представляешь…
— …и уже там! — теперь уже откровенно заржал Копылов.
Он и не заметил, как набрался: то ли мало закусывал, то ли обстановка располагала? В сомнительно обоснованную — с точки зрения науки — базу происходящего Михаил особенно не вникал: что-то там такое про настрой на определенный резонанс…
— Посмотрим, — он махнул рукой: настрой там или не настрой, главное — настроение было вполне подходящим.
— Хочешь, запишем тебя?
Пожав плечами, Копылов взял гитару. Лажала она малость, но возиться было лень — сыграл и так… Выпили еще. Михаил смутно помнил, как Арсений накинул куртку, повесил на плечо сумку с видеокамерой, поставил запись концерта 1973 года в «Будокане»…
* * *
…очарование «July Moning»[8] разрушил полновесный русский мат. Машинально бросив «пардон» чуваку, которого едва не сбил с ног, Копылов глянул на сцену… Нет, кажется, он еще успел подумать: «куда только наши не влезут» и что «чувак», несмотря на нежный возраст, материться был горазд…
Из динамиков действительно неслось «July Moning»; прожектор слепил глаза, Михаил был «под градусом», но не до такой степени, чтобы перепутать Байрона[9]…
— Японский городовой! — выдохнул в затылок Арсений.
«Размечтался…»
На сцене типичного школьного актового зала под фанеру открывал рот пацан лет семнадцати, вокруг деловито тусовались ему подобные. Принять же зрителей за японцев мог разве слепой.