— Да, — последовал ответ, произнесенный сухим бесцветным голосом.
— И ты тоже этим питаешься?
— Да.
— Я тебе сочувствую.
Молчание.
— Ты не очень-то разговорчив.
— Нет.
— Как тебя зовут? — сделала она последнюю попытку.
Молчание.
— А кем ты был? — спросила она.
Империум перестал охранять секреты создания сервиторов еще шестьдесят лет назад, и в Монархии они давно стали привычным явлением. Для предназначенной еретикам и преступникам участи употреблялся термин «искупление». Так или иначе, это означало, что мозг провинившегося лишали жизненной силы, а его тело дополняли бионическими устройствами, определявшими дальнейшую деятельность.
Ее вопрос остался без ответа.
— До того, как ты стал этим, — она постаралась, чтобы ее голос звучал как можно дружелюбнее, — кем ты был?
— Нет.
— «Нет» означает, что ты не помнишь, или же «нет» — ты не желаешь говорить?
— Нет.
Кирена вздохнула:
— Ладно, иди. Встретимся завтра утром.
— Да, — ответил сервитор.
Послышалось шарканье ног, и дверь с шипением закрылась.
— Я буду звать тебя Кейл, — сказала она пустой комнате.
Дважды после ее появления на корабле Кирену навещал Ксафен, и Аргел Тал заходил три раза. Каждая встреча с капитаном проходила одинаково: неуклюжие попытки беседы, прерываемые неловкими паузами. Насколько понимала Кирена, флотилия легиона двигалась в направлении мира, который предстояло завоевать, но приказа начать штурм еще не поступило.
— Почему? — спросила она, радуясь хотя бы этой ограниченной компании.
— Аврелиан до сих пор пребывает в уединении, — ответил Аргел Тал.
— Аврелиан?
— Это имя нашего примарха, редко используемое вне легиона. Это колхидское слово, из нашего домашнего мира.
— Странно, — заметила Кирена, — что у бога есть прозвище.
Аргел Тал на некоторое время погрузился в молчание.
— Примарх не бог. Порой сыновья богов, даже унаследовав все его силы, остаются полубогами. И это не прозвище. Это семейное обращение. Оно приблизительно переводится как «золотой».
— Ты сказал, он остается в уединении.
— Да. В своих покоях, на нашем флагмане «Фиделитас Лекс».
— Он скрывается от вас?
Она услышала, как Астартес напряженно сглотнул.
— Мне не совсем удобно это обсуждать, Кирена. Могу лишь сказать, что ему многое надо обдумать. Осуждение Богом-Императором легло на наши души тяжким бременем. Примарх страдает, как страдаем и мы.
Перед тем как заговорить, Кирена долго и напряженно размышляла.
— Аргел Тал?
— Да, Кирена.
— Ты не выглядишь страдающим. И не похоже, чтобы ты был расстроен.
— Разве?
— Нет. Ты разозлен.
— Я понимаю.
— Ты зол на Императора за то, что он сделал?