Дверь открылась, и они поднялись в комнату для приемов — высокие потолки, а со стен Антоний и Клеопатра, сходящие с корабля на берег, смотрели на Антония и Клеопатру за праздничным столом.
Они пили чай у Флориана, под грозовым небом.
— По-моему, — говорила леди Генри де Винтом, — стоит сказать мисс Джонстон, какими очаровательными наблюдениями о ней делилась с нами Кэролайн. Прямо капельки росы на траве, — добавила она, поворачиваясь к Лавинии. — Мы столько о вас знаем.
— Может быть, мисс Джонстон не хочет слышать о себе правду, — предположил лорд Генри.
— Ну, такая правда придется по душе любому. Во-первых, нам дали общие указания. Помнишь, Генри? Ни в коем случае ее не шокировать.
— Кэролайн почему-то считает, что тебя можно шокировать, — негромко произнес лорд Генри.
— Она истинная пуританка, каких в Америке уже не осталось, словно только что вышла из гостиной миссис Филд.[43]
— Давай лучше поговорим с мисс Джонстон, а не о ней, — предложил лорд Генри, и они пододвинули стулья, глядя на Лавинию с лучезарными улыбками. — И не пуританка, дорогая моя, — добавил лорд Генри. — А человек требовательный, разборчивый.
— Поправка принимается. В общем, даже малюсенькое пятнышко на репутации способно стать для вас трагедией. Да, еще там были ваши друзья.
— И что же мои друзья? — спросила Лавиния.
— Очень тесный круг, но они все время спорили между собой и сходились лишь в своей любви к вам. Каждый превозносил вас по-своему, каждый считал, что другие вас недооценивают. А во взыскательности им не откажешь. К вам они подходили с особой меркой. И если вдруг вас пытался одолеть какой-то соблазн, об этом писали, рассказывали по телефону, сообщали по телеграфу, в общем, обсуждали повсеместно.
— И повсеместно сходились на том, что эта попытка обречена на провал, — заметил лорд Генри.
— Разумеется. Где другие украдут лошадь, вы даже не посмотрите через плетень — так было сказано.
— Но это только потому, — мягко подхватил лорд Генри, — что тебе и в голову не придет смотреть через плетень.
— Узнаете свой портрет, мисс Джонстон? — спросила леди Генри.
— Ох уж эта Кэролайн! — простонала Лавиния.
— Это еще не все, — продолжала леди Генри. — Ваша душа проста и чиста, но внешне вы воплощение изысканности и утонченности. О друзьях вы рассказываете без единого худого слова, и все же слушать вас не скучно. Вы прекрасно разбираетесь в людях; вас не проведешь.
— Еще она сказала, — с очаровательной дотошностью дополнил лорд Генри, — что никто и не пытается тебя провести.
Но в этой добродушной попытке навести глянец его жена углядела другой смысл и потому возразила: