Что ж, тогда остаются друзья, у него их хватает, вот и беда с ним приключилась на вечеринке, где почти все были его добрые знакомые, именно его, а не Дейдри. Может, позвонить им, поплакаться в жилетку?
Он стал перебирать их имена, даже открыл телефонную книгу, чтобы никого не пропустить. Как много когда-то значили для него эти имена; за ними стояло тепло встреч, обмен взглядами, игра не всегда явных, но подлинных чувств. Пообщаешься с другом, а потом осознаешь: твоя жизнь стала чуть-чуть богаче. О-о, это богатство жизни! Из чего в действительности состоит богатство жизни в наш измытаренный и обезумевший век, когда под вопросом оказывается все, что в этой жизни считалось ценным? К примеру, он и миссис Плэстоселл — он втайне слегка ее побаивался, уж слишком она модная, слишком утонченная — сидят на диване и играют в мудреную игру под названием «корзиночка», оплетая друг друга тончайшей паутиной из ничего: она ему ненавязчиво льстит. Он от самодовольства надувает щеки. И вот это — жизнь? Ее богатство? Да эта миссис Плэстоселл просто снисходила до него, а он этим снисхождением упивался; но ведь он не был с ней самим собой, настоящим, истинным собой! Он играл роль, что-то в себе затушевывая, что-то выставляя напоказ; она не давала ему ощущения свободы. Другое дело Дейдри. С Дейдри он был абсолютно самим собой, и даже более того: Джорджем с плюсом, с плюсом, с плюсом. А с миссис Плэстоселл он был Джорджем с минусом, а то и вовсе никем.
Он поднял трубку, чтобы набрать номер ее телефона. Но передумал и положил трубку на рычаг.
— Вам нужен телевизор, — посоветовала миссис Басвелл. — Не надо смотреть с утра до ночи, как некоторые, так и чокнуться недолго. Но когда вам скучно и нечем развлечься — почему нет? Телевизор хоть что-то показывает.
— Можно, конечно, — вяло согласился Джордж.
— Отвлекает от насущных проблем. Между прочим, часто интересные программы показывают. Когда умер мой второй муж, а потом и старшая дочь, а потом и зять, муж младшей дочки, просто не знаю, как бы я выжила без телевизора. Я ведь от них во многом зависела. Нет, не в смысле денег. Просто телевизор мне их хоть как-то заменил.
— Понятно, — сказал Джордж, которого этот перечень несчастий заставил слегка устыдиться собственной драмы.
— Вы от него будто подарок получаете. Я и сама не против делиться. Всегда поделюсь последним. Но приходит час, когда давать и только давать — это уже не приносит тебе удовлетворения, надо что-то получить взамен… понимаете?
— Пожалуй.
— Выходит несправедливо по отношению и к себе, и к другим. А если ты к себе несправедлив, ничего путного из этого не выйдет.