— Как что, мистер Рамбольд? Ясное дело, сэр. Взять преступность. Допустим, вы там в Австралии ухлопали человека — то есть убили, — вас бы повесили, если бы поймали?
Мистер Рамбольд помешал шампанское плоским концом вилки и снова пригубил.
— Могли бы и повесить, если не нашлось бы смягчающих вину обстоятельств.
— А если бы нашлись, могли бы отвертеться?
— Мог.
— Вот я про это самое и говорю, — заявил официант. — Ведь закон, он и есть закон; если вы его преступили, будете наказаны. Я, конечно, не имею в виду лично вас, сэр, я говорю «вы» как бы для примера, для наглядности.
— Да, разумеется.
— А когда закона нет, а есть, как вы говорите, порядок, — развивал свою мысль официант, ловко убирая со стола остатки цыпленка, — учинить над вами расправу может любой. Кто угодно, к примеру, даже я.
— Но почему же у вас или у кого-то другого, — спросил Рамбольд, — возникнет желание учинить надо мной расправу? Ни вам и никому вокруг я ничего не сделал.
— Обязательно возникнет, сэр.
— Но почему?
— Как же мы будем спокойно спать в своих постелях, сэр, зная, что вы, убивец, гуляете на свободе? Возьмете да еще кого пристукнете. Вот кто-то вами и займется.
— А если некому?
— То есть как?
— Допустим, у убитого нет ни родственников, ни друзей; он просто исчез, никто и не знает, что он умер.
— Раз так, сэр, — сказал официант, торжествующе подмигивая, — ему самому придется пойти по вашему следу. Он не будет спокойно почивать в могиле, сэр, нет, ни в коем разе, зная, что за него некому вступиться.
— Клатсем, — внезапно перебил его мистер Рамбольд, — принесите мне еще бутылку, только безо льда.
Официант взял выпитую бутылку со стола и поднес к свету.
— Да, сэр, эта приказала долго жить.
— Приказала долго жить?
— Да, сэр, окочурилась; пришел бедняге конец.
— Вы правы, — согласился мистер Рамбольд. — Конец ей.
Время подошло к одиннадцати. Гостиная снова была в полном распоряжении мистера Рамбольда. Клатсем вот-вот принесет кофе. И что это судьбе вздумалось донимать его случайными напоминаниями? Неблагородно с ее стороны, все-таки он первый день, как вернулся. Ох, неблагородно, бормотал он, а огонь тем временем грел подошвы его шлепанцев. Но шампанское было великолепно; оно ему не повредит; остальное довершит коньяк, который сейчас принесет Клатсем. Клатсем — миляга, чудесный слуга старого покроя… чудесный дом старого покроя… От вина мистер Рамбольд разомлел, мысли его пошли гулять сами по себе.
— Ваш кофе, сэр, — сказал голос у него над ухом.
— Спасибо, Клатсем, очень вам обязан, — рассыпался в благодарностях мистер Рамбольд, от винных паров впадая в чрезмерную вежливость. — Вы замечательный малый. Побольше бы таких.