Когда Холден поднялся и откланялся, она, казалось, ждала чего-то, то и дело поглядывая на епископа.
Шаман уже виделся и беседовал с епископом на ферме. Теперь он подсел к нему поближе и, когда появилась такая возможность, обратился к нему:
— Ваше преосвященство, вы видите это кресло позади меня?
Епископ озадаченно кивнул:
— Да, конечно.
— Ваше преосвященство, это кресло монахини везли с собой через прерию, когда впервые ехали в этот город. Они зовут его креслом епископа. И они всегда мечтали о том, что в один прекрасный день к ним приедет епископ и займет это прекрасное место.
Епископ Дагэн с серьезным видом кивнул, но его глаза загорелись.
— Доктор Коул, я вижу, вы далеко пойдете, — сказал он.
Епископ был предусмотрительным человеком. Вначале он подошел к конгрессмену и обсудил с ним будущее армейских капелланов в мирное время. Спустя пару минут он вернулся к матушке Мириам Фероции.
— Отойдем в сторонку, матушка, — предложил он. — Нам нужно поговорить.
Он придвинул поближе обычный стул, чтобы на него могла сесть матушка, а сам с удовольствием сел в кресло епископа.
Вскоре они с головой ушли в беседу о делах монастыря. Матушка Мириам Фероция ровно сидела на стуле, не касаясь спинки, и радовалась тому, что епископу было удобно на особом месте, которое принадлежало ему по праву; он покойно оперся на спинку кресла и положил руки на мягкие поручни. Сестра Мария Селестина, подававшая пирожки, заметила, как сияет лицо ее настоятельницы. Она взглянула на сестру Марию Бенедикту, которая как раз наливала гостям кофе, и они обе улыбнулись.
Утром следующего дня, после приема в монастыре, на ферму Коулов приехала бричка шерифа, который вместе со своим заместителем привез тело полной женщины средних лет с длинными русыми волосами. Шериф не знал, кто она. Ее нашли мертвой в крытой грузовой повозке, в которой в лавку Гаскинса привезли мешки с сахаром и мукой.
— Мы думаем, что она забралась в повозку в Рок-Айленде, но там ее тоже никто не видел, о ней совершенно ничего не известно, — посетовал шериф.
Они отнесли ее в сарай и положили на стол, после чего кивнули и уехали.
— Урок анатомии, — сказал Шаман Алексу.
Они раздели ее. Она была вся в грязи, поэтому вначале Шаман вычесал у нее из волос гнид и всякий мусор. Затем он взял скальпель, изготовленный для него Олденом, и сделал на ее груди первый надрез. Он вынул грудину и извлек ребра, поясняя брату, как правильно называются кости и внутренние органы и зачем он это делает, но когда Шаман посмотрел на брата, то увидел, что Алекс едва держится.