— Нет, думаю, не обязательно.
— Может, вам обоим было бы лучше, живи он дома?
Она сказала:
— Да, нам было бы лучше.
— Но вы все равно отправили его?
Вероника посмотрела на профессора, гадая, почему его настойчивость нисколько ее не раздражает — наверное, дело в том, что она вызвана искренним интересом, а не поверхностным любопытством. Его темные глаза за стеклами очков смотрели по-доброму. Она его совсем не боялась.
— Возможно, это прозвучит смешно, но так все и есть на самом деле, — сказала Вероника. — Он мой единственный сын. Мой ребенок. Мы всегда были вместе, были очень близки — всю его жизнь. Я обожаю Салли, но ощущаю ее как отдельную личность — возможно, именно по этой причине мы с ней прекрасно ладим. А вот с Джеймсом мы… не знаю… как две ветки одного дерева… После того как мой… — она наклонилась, делая вид, что хочет поставить чашку, а на самом деле попыталась спрятать от профессора лицо за упавшими волосами, потому что даже сейчас боялась, что не сможет произнести эти слова, не расплакавшись. — После того как мой муж умер, у Джеймса не осталось никого, кроме меня.
Вероника выпрямилась, откинула волосы с лица и снова посмотрела на него. Улыбаясь, она сказала:
— Я всегда с ужасом смотрела на чересчур заботливых матерей и их сыночков, не желающих оторваться от материнской юбки.
Он задумчиво глядел на нее, не отвечая улыбкой на улыбку. Она поспешно продолжала:
— Это хорошая школа, маленькая, с дружелюбной атмосферой. Ему там нравится.
Это была правда — она знала наверняка, но ее все равно одолевали сомнения. После всех терзаний сегодняшнего утра, после последнего совместного ланча и поездки на станцию, после их окончательного расставания она чувствовала, что не хочет, чтобы это когда-нибудь еще повторилось. У нее перед глазами стояло лицо Джеймса: бледная тень, выглядывающая у Найджела из-за плеча, которая становилась все меньше и меньше, а потом исчезла в недрах железнодорожного вагона, уезжая прочь от нее.
— Возможно, — заметил профессор, — вы могли бы жить в другом месте, где есть похожая школа и где у него были бы друзья и много разных занятий?
— Думаю, дело в его отце, — не задумываясь, сказала вдруг Вероника. — То есть в том, что у него нет отца.
— А вы сами? Вы чувствуете себя одинокой? Наверное, да…
— Иногда чувствовать себя одинокой — просто проявление эгоизма. Прошу, давайте поговорим о чем-нибудь другом…
— Хорошо, — дружелюбно кивнул профессор, будто не он поднял эту тему. — И о чем вы хотите поговорить?
— Может, о вашей книге?
— Она готова.
— Готова?
— Да, готова. Напечатана, выправлена и перепечатана. Смею заметить, не мною. Причем не только перепечатана, но и переплетена и положена на стол издателя и принята им.