– Вас всех, господа, в первый класс Морского корпуса по новой отправлять надо. И то неизвестно, примут ли! Кто вам позволил такой бардак разводить?! Во что вы превратили крейсер, я вас спрашиваю? Что, нельзя было нормально края линолеума обрезать? Что??? Переделаете? Да попробуйте мне только до завтра не переделать! Пойдете вы у меня на берег окопы копать, причем в тех званиях, которые вы действительно заслуживаете!…
Надо ли говорить, что за последующие дни даже временные казематы утратили последние следы спешного монтажа и были начищены, как бляхи на ремнях матросов перед императорским смотром. Но, по моему глубокому убеждению, абсолютный порядок – это, конечно, хорошо, но, как и подтвердили дальнейшие события, лучше бы мы это время потратили на монтаж элеваторов с "Севастополя", которые на момент прорыва пришлось просто сложить на палубе под брезентом, с надеждой закончить работы по их установке позднее.
Сколько раз уже проклял себя Роберт Николаевич Вирен за то, что всё таки решился разворошить это болото. Постоянно какие то проблемы и препоны. На пустом месте.
То железа не допросишься, то провода изолированного. Утром командиры кораблей докладывают о рапортах младших офицеров не желающих идти в десант, а вечером уже старшие офицеры добиваются разрешения забрать с собой семьи на эскадру. Сухопутное начальство всеми правдами и неправдами старается задержать десанты… В общем, настоящий девятый вал проблем!
Но что-то всё-таки сдвинулось… Сначала молодые офицеры загорелись идеей прорыва, а потом и те, кто постарше молодость свою мичманскую вспоминать стали. Всё больше эскадра стала напоминать ту, которая искрилась энтузиазмом после выхода Макарова на "Новике", когда каждый верил, что наконец то у нас есть АДМИРАЛ! Конечно до макаровской популярности Вирену было далеко, но моряки вдруг почувствовали, что есть человек, который может и хочет повести их в бой. И это ценили.
Внешний рейд Порт-Артура
Рассвет наступал медленно. Низкие облака стали едва заметно наливаться светом изнутри, а на западе все еще только угадывались темные громады Золотой горы и Электрического утеса.
Миноносец "Сердитый" терпеливо ждал, пока достаточно рассветёт, чтобы можно было спокойно вернуться на базу. Подходить к берегу в темноте было смертельно опасно – после того, как в мае береговые артиллеристы приняли японцев, ставящих мины, за свои возвращающиеся миноносцы, а утром на выставленном заграждении подорвались два броненосца, один из которых погиб вместе с командующим эскадрой адмиралом Макаровым, батарейцы были готовы утопить любую тень, до которой только могли дотянуться. Так что приходилось, несмотря на реальную опасность наткнуться на японские миноносцы или выставленные ими мины, дожидаться утра, чтобы спокойно войти в гавань…