Самая большая сложность в связи с этим состояла в том, что держать окно открытым можно было очень недолго, буквально несколько часов, после чего резко возрастают затраты энергии и наступает нестабильность. Через нестабильное окно назад может вернуться инвалид, дебил или того хуже — непонятно что.
Но зато из «феномена независимости» вытекало одно величайшее следствие: никакие художества агисов в прошлом не могут повлиять на современность. Что бы они там ни натворили, в том времени, откуда они были хронопортированы, ровным счетом ничего не менялось. Как не менялось и ни в каком другом. Ведь обычных людей и все человечество в целом, живущее в любую конкретную эпоху, также можно рассматривать как группу агентов-исследователей, хронопортированных в прошлое через свое общее огромное окно, но со смещением в ноль секунд. Того, чего так боялись раньше — катаклизмов, связанных с парадоксами причины и следствия, — не происходило. Проникни на год или на сто лет назад банда террористов и взорви там хоть сто атомных бомб, последствия сказались бы только в их варианте. Там погибли бы люди и города превратились в руины, в других же эпохах и в настоящем времени (хотя понятие «настоящего» стало весьма условным) никто не заметил бы перемен.
Воскресное утро семнадцатого декабря выдалось солнечным, с легким морозцем. Путь до Мариендорфа оказался неблизким, так что пришлось потратиться на извозчика, вследствие чего у Каратаева осталось ровно сорок марок.
Ипподром был заполнен до отказа: многие берлинцы надеялись сделать себе подарок к Рождеству. Рядом со смотровой трибуной расположился военный оркестр, а на беговых дорожках гарцевало несколько всадников в блестящих шлемах с высокими султанами из конских хвостов.
Публика здесь, не в пример фешенебельному казино на Курфюрстендамм, собралась разношерстная. Важные господа — члены клуба — и их дамы в основном расположились в ложах, коротая время за бокалом глинтвейна или чашечкой горячего кофе. Но и внизу, в толпе у ограждения, можно было заметить высокие черные цилиндры и меховые воротники. У всех без исключения в руках были программки с расписанием забегов; у многих — бинокли; блокноты, в которых делались какие-то пометки; газеты, уделяющие внимание конно-спортивным соревнованиям. Каратаев тоже подобрал оброненную кем-то программку и сверил ее со своим списком. Все совпадало.
В тонкостях тотализатора Савва не разбирался. Вообще-то это было его первым посещением ипподрома. Из газет, прочитанных накануне, он узнал, что можно делать какие-то хитроумные ставки, дающие шанс на крупный выигрыш даже в случае победы явного фаворита, но ничего толком не понял и решил ставить по простому — на победителя.