— Ты уверен, что это он? — усомнился Нижегородский, вяло припоминая, в какой области науки этот самый Франс так преуспел.
— Да уверен-уверен. Его трудно спутать, видал каков? Совсем недавно его портрет был напечатан в каком-то журнале, и как раз в этом году должно выйти его знаменитое «Восстание ангелов». Ха, — усмехнулся Каратаев, — он его еще только заканчивает, а я уже читал эту книжку лет пятнадцать назад.
— Давай догоним, — предложил Вадим. — Ты первый поделишься впечатлениями.
Каратаев тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и медленно двинулся дальше.
— Надо же, он, наверное, живет где-то рядом. А между эти мостами, — произнес он, показывая рукой, — набережная носит имя Вольтера.
— Только не говори, что сейчас мы встретим еще и его, — пробурчал Вадим.
По пути Каратаев принялся скупать свежие газеты и журналы, все, что попадалось у разносчиков или в киосках. «Монд», «Фигаро» с несчастным Кальме в траурной рамке, «Франс-суар», «Матэн», «Либерасьон» с портретом Раймона Пуанкаре.
— Послушайте, Холмс, хватит скупать все подряд. Хотелось бы уже ознакомиться с вашими соображениями по интересующему нас делу, — не вытерпел Нижегородский.
Савва остановил пробегавшего мимо мальчишку, сунул ему франк, свою визитку с адресом и с кипой прессы отправил в «Маринэ». Потом он намеревался все отсканировать и пропустить через переводчик.
— В гостинице эти газеты появятся только к обеду, — пояснил он и тут же купил «Котидьен де Пари». — А что касается маски, то она здесь, в Париже, вон там, — он протянул руку в сторону южных фасадов Лувра на противоположном берегу Сены.
— В музее? — Вадим от удивления остановился. — Но, черт возьми, Холмс, как вам это удалось?
— Анализировать надо, а не по ресторанам шляться, — нравоучительно произнес Каратаев. — Вчера от меня ты куда поперся?.. Вот-вот, а я полночи занимался анализом и пришел к выводу — маску привезли в Париж вместе с последней партией предметов из Египта.
Миновав Институт Франции и Новый мост — самый старый из парижских мостов, — они остановились на набережной Больших Августинцев, облокотившись на шершавый парапет напротив высокого готического шпиля церкви Сент-Шапель. Немного правее, за мостами Святого Мишеля и Малым, возвышались западные башни Нотр-Дам де Пари.
— Где-то здесь был Камышовый остров, — задумчиво произнес Каратаев. — Вероятно, он давно уже слился с Сите…
— Что вы говорите! — шутливо удивился Нижегородский. — Это тоже имеет отношение к нашему делу?
— Представляешь, Вадим, как раз завтра, восемнадцатого марта исполнится ровно шестьсот лет, как где-то здесь сожгли на костре последнего великого магистра ордена рыцарей Храма Жака де Моле. Это было в 1314-м. Когда его привязали к столбу, он попросил повернуть себя лицом в сторону собора… Да… так вот, видите ли, мистер Пикарт, — продолжил излагать свои умозаключения отвлекшийся Каратаев, — вынести маску из склепа действительно практически невозможно. Я просмотрел газетные фотографии: там и впрямь повсюду расставлены солдаты. Китченер лично отдал приказ их командиру проверять всех и каждого, невзирая на должность. Маска большая (ты сам видел), в кармане или под рубахой не спрячешь. Поэтому, скорее всего, дело было так. Ахмед и вправду вышел из усыпальницы первым. Только вышел он не туда, куда говорит. Ему не составило большого труда, протискиваясь в загроможденном пространстве склепа, проскользнуть незамеченным в сокровищницу, в которой оставалось еще много предметов и где можно было спокойно спрятаться. Когда остальные, пройдя через переднюю, поднялись наверх по шестнадцати ступеням найденной тобой лестницы, никому и в голову не пришло спросить у караула, выходил ли кто-нибудь до них. Охрана не вела учет численности входящих и выходящих из подземелья, а свое последующее исчезновение на всю ночь Ахмед заранее объяснил плохим самочувствием и намерением уединиться.