Через минуту Нижегородского позвали в кают-компанию. Там оставалось еще человек пятьдесят самых стойких. Два сонных стюарда разносили кофе и напитки.
— Вы играете белыми, — сказал секундант.
Вадим сел к столику и, секунду помедлив, снял очки. Напоследок он решил собственными силами разыграть не пользующийся особой популярностью дебют «четырех коней». Бросая первыми двумя ходами вперед свою кавалерию, он совершенно не знал, что в этом случае следует делать после третьего хода.
Тауренци принял вызов. Два его черных коня также перескочили строй пешек, однако, видя, что белые избрали какое-то нестандартное продолжение, чемпион надолго задумался уже над пятым своим ходом. После седьмого хода он был уверен, что баварец приготовил ему хитроумную ловушку, но никак не мог понять, какую именно. Когда же на двенадцатом ходу он ставил Нижегородскому мат, то неожиданно понял, что его опять оставили в дураках. Проклятый Пикарт вовсе не играл с ним. Он потерял к игре интерес, без которого не чувствовал ни вкуса победы, ни желания выигрыша. Он как бы сказал: «Вы мне надоели, отвяжитесь». Снова приняв облик простака, он заставил его, Гуго Тауренци, выложиться, затратить сорок минут на разгадывание своих несуществующих козней. И самое позорное, что догадались об этом и некоторые из присутствующих.
— Мда-а-а, — принялся равнодушно сокрушаться Нижегородский, — я недооценил вашего белопольного слона.
Он достал из кармана денежную расписку и отдал ее чемпиону.
— Каждый остается при своих.
После чего уже по-настоящему зевнул и отправился спать.
Утром, приняв на борт еще нескольких пассажиров, «Ахиллес» издал протяжный гудок, втянул в клюзы якорные цепи и, захлопав по воде плоскостями гребных колес, двинулся дальше на запад. Уже через несколько минут справа по борту у самой кромки воды показались строения крохотного городка Дюрнштайн.
— Видите те развалины, что выше на холме?
— Да.
— Это Кюнрингербургский замок. В нем когда-то был заключен Ричард Львиное Сердце.
— Да что вы! Тот самый?
Пароход шел узким извилистым каньоном, время от времени подавая долгие гудки. Нижегородский и Вини уединились в носовой части.
— Скажите, Вацлав, я могу быть спокойна в Верфенштайне? Вы не выдумаете там ничего нового?
— Обещаю!
Новостью этого утра было исчезновение Тауренци. Когда он не появился к завтраку, его стали искать. Выяснилось, что один из матросов видел, как около двух часов ночи кто-то сошел на берег. А перед самым отплытием пароход покинул и газетчик из «Винер цайтунг». Этот пообещал присоединиться к компании в Грайне или в самом Верфенштайне.