— Понятия не имею, что там написано, — промямлил Нижегородский. — Лично я ничего не писал.
— Может быть, и не вы, однако здесь совершенно ясно написано «Мехмедбашич». А вот тут — «Кубрилович», а здесь — «Принцип». Это имена, не так ли? Получается, что вы знали о существовании этой шайки заранее. Как же так? Мы разобрали и еще одно имя — Грабец. Кто это?
— А черт его знает!
— Хороший ответ. А почему пунктирная линия обрывается в Латинском? Ведь это маршрут движения кортежа, и получается, что именно здесь, где как раз соверше-е-енно случа-айно, — дознаватель растянул два последних слова, — я подчеркиваю, совершенно случайно оказались вы, все должно было бы и закончиться? Я прав? Только не ссылайтесь на черта вторично — это моветон.
«В самый раз потребовать адвоката», — подумал Нижегородский.
— Постойте! — вдруг воскликнул Вадим. — У меня есть объяснение!
— Интересно…
— Флейтер — это мой компаньон, — так вот, он вернулся в гостиницу сразу после потасовки в переулке и все нанес на схему. Чтобы не забыть. Ведь он журналист. А я-то голову ломаю: куда это Август пропал!
— Ну да, ну да, — согласно закивал Альтмаур. — А по пути он скоренько разузнал фамилии всех участников организации, кто где стоял и что делал. Две сотни сбившихся с ног полицейских еще не имеют понятия, кто такой Грабец, а ваш друг уже записал его имя. Затем он засунул листок со схемой на самое дно чемодана и отбыл в неизвестном направлении. И все это, заметьте, проделано им в течение часа, да так ловко, что просидевший все утро у входа в гостиницу хозяин «Милены» ни его возвращения, ни его ухода даже не заметил.
Нижегородский молчал.
— Ну хорошо, оставим это. — Альтмауру словно стало неловко от растерянного вида загнанного в угол собеседника. — Я готов игнорировать абсолютно все, даже прощальные стихи на обратной стороне этого листка (учитывая все обстоятельства, они здесь очень даже к месту), и я готов тут же отпустить вас, но при условии, что вы объясните мне одну-единственную вещь: что это за цифры?
Палец с рыжими волосиками указал на взятое в рамку число «19074». Нижегородский наклонился и посмотрел на странную надпись. Действительно, что это? Он помнил, как Каратаев писал эти цифры и обводил их рамкой. При этом он что-то говорил, но что?
Полицмейстер снова выдвинул ящик стола и достал один из «браунингов». Тот, на котором болталась бирка с номером «2». Вадим глянул мельком на вороненую сталь, хотел было удивиться — при чем тут это, — но не успел. Его прошиб озноб. Он вспомнил: ведь 19074 — это заводской номер пистолета Гаврилы Принципа. Обстоятельный Каратаев записал тогда и его.