На советской вилле — прислуживает афганец Юсеф. Его семья — восемь детей, три жены — живет здесь же, в небольшом флигельке. Они — беженцы из Кандагара, приехали сюда, потому что знают — там их убьют. Дело в том, что сам Юсеф — пуштун, а вот одна из жен у него — таджичка и четверо детей — наполовину таджики. А это плохо — сколько ни говори про пролетарский интернационализм, здесь всегда будут помнить, кто какого роду-племени. Это русские — подзабыли, после семнадцатого года перевернули страницу. Да и то — не все…
Афганец встречает у ворот. Кланяется и молча ждет, пока выгрузится один экипаж и погрузится другой, которому надо лететь. Три дня одни, тря дня другие…
— Юсеф… иди сюда, дорогой…
Командир воздушного корабля с заговорщическим видом достает небольшую сумку. Там — масло, сгущ, кое-какие консервы. В Аэрофлоте, если немного сэкономить на питании пассажиров — можно ох как хорошо прожить. А в Афганистане хорошо — это значит не в зиндане и не с отрезанной головой. То есть — устанавливать контакты с местным населением это не интернациональный долг, а суровая необходимость. Да и… жаль если честно, парня. Один он — а жены три, да вон еще, выводок какой. Тут одна то — чуть в петлю не лезешь, а если три…
Если б я был султан… был бы холостой…
Юсеф берет подарки, низко кланяется. На самом деле низко, как афганцы умеют.
— Рахмат Владимир эфенди. Рахмат.
— Какой я тебе эфенди. Что новенького?
Вопрос непростой и требует обстоятельного разговора. Дело в том, что советский человек — не может просто так шляться по кабульским дуканам и базарам. Опасно — раз, да и статью за спекуляцию — никто не отменял. С каждым, кто получил допуск на полеты в Афганистан — проводили беседы, сначала в министерстве гражданской авиации, потом — в каком-то неприметном здании в Балашихе — что делать, если дело совсем швах. Потом — в ЦК мозги долбили и каждый в конце сего увлекательного процесса подписал бумажку. А бумажка эта непростая — приказ называется. О правилах поведения советского гражданина в Демократической республике Афганистан. Несколько страниц убористого шрифта — что нельзя делать и куда нельзя ходить. После прочтения остается легкое чувство недоумения и незаданный вопрос — если это все нельзя, то что же тогда «льзя» то? В числе прочего — нельзя торговаться на базарах и рынках (а если не будешь это делать, афганцы не будут тебя уважать, для них процесс торговли один из важнейших элементов общения) и нельзя покупать вещи не в государственных магазинах по государственной же цене. А в государственные магазины — только дурак пойдет. Да и правом бесплатного провоза двадцати килограммов ручной клади на рейс — только дурак не воспользуется. Потому — посредником в таком щекотливом деле как раз служит этот самый слуга — ему оставляют заказы, он договаривается с торговцами на рынке. Естественно, и сам что-то с этого имеет. Потому что шурави — покупатели оптовые и покупают сразу много…