Они тоже заметили нас. Сверху им хорошо было видно, как мы скачем по разбухшему хлопковому полю, как спотыкаются наши усталые лошади. Степанишин остановил отряд.
— Кравченко, Абдукадыров…
— Рябинин! — закричал я.
Макарыч пристально посмотрел на меня и махнул рукой.
— Хорошо, и Рябинин.
Потом он приказал взять единственный в нашем отряде ручной пулемёт «льюис», пробраться незамеченными в тыл вражескому отряду и перерезать ему путь к отступлению.
— Возьмите свежих заводных лошадей, — втолковывал нам Степанишин, — и аллюр три креста. У кишлака Гармчашма оседлаете тропу. Там ждите белых. Вы должны успеть раньше: у них кони совсем морёные.
И мы успели.
Кравченко с Абдукадыровым залегли в расщелине, выставив на тропу ствол пулемёта, а мне приказали занять позицию впереди, у самого изгиба тропы, и вести разведку. Если появятся белые, я должен буду махнуть платком и потихоньку отползти в расщелину.
Ждать пришлось недолго. Вначале я услышал отдалённый стук копыт и шорох камней, срывавшихся в пропасть. Потом стал различать храп лошадей и приглушённые голоса.
Впереди отряда ехал Осипов. Я сразу узнал его — чёрная бурка, чёрные усики на бледном лице. Рядом с ним на низкорослой лошадке, точно Дон-Кихот на Росинанте, восседал Колесин — Бот. А за спинами прятался ещё кто-то в цветастой чалме и полосатом бухарском халате.
Отряд белых остановился. Это было в какой-то сотне метров от меня, и я слышал каждое слово.
— Привал, — сказал Осипов и тяжело сполз с седла. — Теперь они нас не догонят. Ещё один переход — и мы у Иргаша.
Всадники разминали затёкшие ноги. Лошади стояли на тропе, понурив головы и тяжело поводя боками. Я аккуратно пересчитал белогвардейцев — десять человек. Пересчитал винтовки, вьюки, ручные пулемёты. Потом махнул платком и стал отползать к расщелине, в которой укрылись наши.
Обливаясь потом, Кравченко возился с пулемётом.
— Поганое дело, — сказал он мне. — «Льюис» неисправный. Если они ударят из своих трёх пулемётов, посекут нас на капусту.
— Бешбармак будут делать, — поддакнул побледневший Абдулла.
— Так как же быть? — спросил я и почувствовал, как у меня мелко-мелко задрожали колени… Страх холодной рукой сжимал сердце.
— Пока не знаю, но с тремя карабинами мы здесь не продержимся и десяти минут. Надо что-то придумать… Надо задержать их до подхода отряда.
— Хорошо, — сказал я одеревеневшим голосом — язык еле помещался во рту, — я придумаю.
— Да я не тебе говорю, — с досадой сказал Кравченко и пнул ногой ненужный пулемёт. — Что ты можешь придумать?… Они там надолго расселись?