Поволжье и вышли к Уралу, что положение красных частей на окраинах Европейской России весьма шаткое, и если, даст бог, ему пофортунит соединиться с белочехами на севере и с казачьим войском атамана Краснова на западе, то судьба Советов будет решена.
Природа наделила Дутова характером завистливым и честолюбивым. Он презцрал своих сподвижников по «святому делу» и был твёрдо убеждён в том, что после взятия Москвы, после «ночи длинных ножей», которую он устроит большевикам, вся власть в Российской империи окажется у его пыльных сапог. Он не уступит её болтунам вроде Сашки Керенского. Для трона нужен человек, который бы твёрдо на земле стоял, обоими ногами, который с казаком да с мужиком столковаться бы мог. Именно такой, как он, атаман войска оренбургского Александр Ильич Дутов. К тому же и престиж у него, то есть первенство: пока там эти все болтуны и выскочки митинговали, он и созданный им «Комитет спасения родины и революции» делали своё дело. Ни Советов, ни большевиков на подвластных Дутову землях теперь и в помине нет — разогнал, расстрелял, перевешал, изрубил. Вот он какой — Александр Ильич Дутов.
А теперь дальше идти пристало время, туда, на белокаменную, под победные хоругви, под малиновый звон колоколов, к славе, к власти. И только одно заботило атамана — его собственный тыл, этот проклятый Туркестан, который хоть и был отрезан от хлеба и угля, от оружия и мануфактуры, от всех большевистских центров, но никак не мог задохнуться и не хотел задохнуться, который изо всех сил цеплялся за Советы, словно они ему мать родная.
Исторические размышления атамана прервал адъютант, молоденький хорунжий в английском френчике, с бледным прококаиненным личиком.
— К вам ротмистр Межуев, ваше превосходительство. Дожидается в приёмной.
— Пусть войдёт, — коротко бросил Дутов и машинально застегнул верхнюю пуговицу мундира: их превосходительство не любил показываться своим подчинённым небрежно одетым.
Из-за портьеры не вошёл, нет, а вынырнул сухопарый высокий офицер с расчёсанными на прямой пробор и набриолиненными волосами. Видно, он с детства привык стесняться своего роста, а потому всё время гнулся, стараясь казаться ниже, хотя многолетняя армейская служба внушала ему как раз противоположное: офицер перед начальством должен стоять в струнку.
— Не гнитесь, Межуев, — проворчал добродушно Дутов. — Эк вас, батенька, вымахало.
Ротмистр распрямился, звякнул шпорами и застыл, преданно глядя в глаза начальству.
— Вызывали, ваше превосходительство?
— Вызывал, Межуев, вызывал. Мог бы, конечно, и вашего начальника вызвать, но… Как бы это вам лучше сказать? Люблю информацию из первых рук. Туркестаном ведь вы занимаетесь?