***
В тот день, когда я «дала сдачи», Сережка сказал: «Ты молодец! Прямо Свобода на баррикадах».
Что она чувствовала, эта Свобода, — со знаменем над головой, с голой грудью, открытой всем взглядам и пулям? Опьянение дерзостью, наготой и близостью смерти?
План действий придумал Геннадий Петрович. Сережка впервые привез меня к нему в гости — «на консультацию». Геннадий Петрович взглянул с любопытством и коротко изложил, как поступил бы на моем месте. Я сказала, у меня не получится. Напроситься на встречу с начальством по собственному почину? Да лучше удавиться!
— Ну, — Геннадий Петрович пожал плечами, — больше ничем помочь не могу. Это, знаете ли, — проверка на прочность. Если вы способны жить дальше после случившегося, так и — живите. У разных людей потребность себя уважать сформирована в разной степени.
Я расстроилась — из-за этой его бескомпромиссной прямолинейности под соусом галантности. Из-за этой подчеркнуто выпяченной рудиментарной формы обращения на «вы». Так можно обращаться к женщинам и крепостным крестьянам: «У вас не очень-то развита потребность себя уважать».
Мы собрались уходить.
— Был рад знакомству. И буду рад увидеться вновь!
В тот момент я была уверена, что не доставлю ему такую радость.
Но, оказалось, он задал систему координат, почти сразу — вот этим своим «сможете — так живите».
Я вообще-то не очень могла жить в последнее время. И что-то внутри уже размагнитилось и пустилось в свободный пляс. Конечно, наглость дается мне с трудом. И я боюсь-ненавижу начальников— почти инстинктивно, на уровне классового бессознательного. Но это ведь слабость, запрограммированный невроз, предательская генетическая память.
Я решила пройти проверку на прочность.
***
— Ну, д-давай. Я т-тебя здесь подожду, во-о дворе.
— Ты тут как следует приготовься — к уборке отработанных тел.
— Д-давай. В-все хо-орошо будет. Как надо.
— Добрый день, Вячеслав Михайлович! Вот заявление в профсоюз — с просьбой разобрать трудовой конфликт. — Голос все-таки выдает волнение — звучит надсаженно. — Меня обвинили в плохой работе. Я считаю обвинение незаслуженным. А это — копия заявления в прокуратуру. По поводу удержанной зарплаты за реально данные уроки. Вячеслав Михайлович! Вы же хотели, чтобы я пришла работать к вам в школу. Разве так поступают с работниками, которые нужны? Так поступают с теми, от кого хотят избавиться.
Лицо у директора вытягивается. Он не ожидал.
— Ася Борисовна! Зачем же так, сгоряча? Профсоюз, прокуратура… Думаю, мы сумеем решить эти проблемы. Не вынося сор из избы.
— Сор — мое слабое место. И школа — не изба. Мне так кажется.