Нужно было уложить противника в четвертом раунде. Да, в четвертом раунде, незадолго до удара гонга он отправит противника в нокаут. Максу не нужна была победа по очкам. Люди купили билеты на бокс в тяжелом весе, наиболее зрелищный из всех видов бокса. Им нужна была очевидная победа, а не решение судьи и подсчет очков, нужен был этот удар грузного тела о пол ринга. В конце один должен стоять, а второй валяться на полу, тогда зрители будут довольны и шоу пройдет идеально.
«Получат они свое шоу, — подумал Макс. — И немного крови, раз им так хочется».
Он резким движением выбросил вперед кулак, ноги исполняли привычный танец боя, а глаза видели, как «Лигурийский[1] Исполин» падает на пол, сраженный его ударами. Мощные тумаки сыпались на грушу — размеренные, ровные удары: левой, левой, правой, левой, левой, правой. Для Макса эти удары были чем-то вроде метронома, чей звук гипнотизировал его. Боксер чувствовал себя спокойным, расслабленным, сильным.
Пять минут на подготовку к бою закончились, но, прежде чем Колле постучал в дверь, Макс еще успел опустить ладони в синих боксерских перчатках на грушу и прислониться лбом к мягкой коже. Ему казалось, что он еще чувствует в груше пульсацию от своих ударов. Еще пара секунд в такой позе, последний образ из видения, еще раз призвать четкую картинку поражения и отправить ее в соседнюю раздевалку, чтобы противник знал, что его ждет… Вот только образ отказывался принимать четкие очертания. Вместо итальянца на полу ринга Макс увидел Сину. Увидел ее такой, какой запомнил навсегда, словно она стала для него образом, застывшим снимком, а не живым человеком, подвластным ходу времени. В каком-то смысле так и было. Она осталась лишь краской на бумаге, статичной картинкой, неподверженной изменениям: круглое личико с курносым носом, усыпанным веснушками, серо-зеленые глаза со светлыми ресницами — не такими рыжими, как ее волосы, а скорее желтыми, прозрачными, а иногда, когда на них падал свет, даже розоватыми. Сина!
Она не улыбалась. Она не чувствовала себя в безопасности за его спиной, как он обычно представлял, нет, выражение ее лица было удивленным, даже испуганным, а главное, она не произнесла волшебную фразу!
Но тут в дверь постучали и видение рассеялось, а с ним исчезла и уверенность Макса в сегодняшней победе. Его установка на достижение цели, его сосредоточенность — все это пропало! И это было очень, очень плохо.
Хотя Макс так и не сказал «Войдите!», Колле все равно открыл дверь и заглянул в раздевалку.
— С тобой все в порядке?
Унгемах, не оборачиваясь, почувствовал, что тренер нахмурился, почувствовал это по каким-то ноткам в его хриплом голосе.