— Макс?
— Да… — наконец он оглянулся. — Все в порядке, можем начинать.
Подойдя к боксеру, Колле поднял его руки и еще раз проверил, хорошо ли сидят перчатки. Метр семьдесят ростом, Колле был немного ниже Макса и потому в глаза ему заглядывал снизу. Серые с крохотными белыми крапинками глаза Колле словно задавали ему вопросы и получали такие же молчаливые ответы. Наконец тренер, казалось, успокоился.
— Ну что ж, пойдем. Остальные уже ждут, — кивнув, Колле поднял руки ладонями вперед.
Хрипотца в голосе тренера проявилась сильнее, чем обычно. Они долго и упорно тренировались перед этим вечером, Колле много кричал, и теперь его голосовые связки мстили ему за это.
Макс хлопнул перчатками по ладоням тренера.
— В бой! — сказал он, завершая очередной из их маленьких ритуалов.
Домик у озера окутали тьма и тишина. Без лунного света могучие стволы сосен за окнами казались обугленными пальцами, указующими на небо.
Жутковатое зрелище…
Отвернувшись от окна, Франциска пересекла свою детскую, открыла дверь и прислушалась. Она не ошиблась: в соседней комнате тихо работал телевизор, голубоватое свечение просачивалось к лестнице, но его силы хватало лишь на половину ступеней.
Можно было лечь в кровать!
Просто лечь и уснуть.
Она ведь устала, день выдался нелегкий. Сегодня можно не беспокоиться о том, что она давно откладывала на потом… Ей так хотелось отступить, одна или две недели ничего не решат.
Но Франциска понимала, что как раз пара недель может все решить. Времени больше не оставалось. Совсем недавно она еще не знала, что это значит на самом деле: нет времени. А ведь она чуть ли не ежедневно использовала это выражение. Франциска любила узнавать что-то новое, но от таких знаний предпочла бы отказаться.
Нет! Откладывать дальше было нельзя, да и вряд ли ей представится более удобная возможность, чем сегодня вечером. Час назад Франциска отправилась в свою комнату, сказавшись уставшей, но это был лишь предлог для того, чтобы заманить спать маму. Ее план сработал, мама уже давно спала, и Франциска слышала ее похрапывание в соседней комнате. Это хорошо. Для такого серьезного разговора они с отцом должны остаться наедине. Папа говорил, что посидит в гостиной подольше, он хотел посмотреть бокс.
Франциска вышла в коридор, словно сама собиралась сейчас ступить на ринг. Проклятье, ну почему ей так тяжело? Подобные разговоры совершенно нормальны, любой отец поговорит о таком со своей дочерью.
С каждой пройденной ступенькой гул телевизора становился громче. Краткий путь от подножья лестницы до двери гостиной стал для Франциски чем-то вроде временного шлюза: каждый шаг уводил ее в прошлое. Она словно превратилась в малышку Франци десяти лет от роду, босую девчушку, крадущуюся на цыпочках по длиннющему коридору. Тогда она прижимала кулачки к щекам, изо всех сил стараясь не издавать ни звука. В такое время она уже должна была спать, но что-то тревожило ее, пугало, и тогда девочка вставала и кралась по лестнице, надеясь застать папу у телевизора или за письменным столом.