Когда Гримм скрылся из виду, Куммель возобновил преследование. Он прятался за прохожими, прогуливавшимися взад-вперед. Как и фрейлейн и все ее соотечественники, в этот век механизации они представлялись ему механизмами, заведенными и поставленными на пути к какому-то будущему, еще более обезличенному; море мрачных почтенных лиц, в большинстве своем неотличимых от тех, среди которых он вырос. Но даже сейчас один или двое, проходя мимо, прищурились — совсем как воинственный коммерсант в Штайнау. Они думали, что знают его, по крайней мере внешне. И были правы. Они всегда оказывались правы.
Поднимаясь по усыпанной гравием дорожке, он поигрывал с клочком бумаги, который забрал у фрейлейн. Она не спустилась к завтраку, а когда он спросил профессора, принести ли ей завтрак в комнату, тот отрезал:
— В этом нет необходимости!
Все еще недоумевая, что между ними произошло, он подошел к массивному постаменту статуи. Поворачивая за угол, он чуть не столкнулся с профессором.
Тот был бледен и стоял в стойке профессионального боксера: чуть боком, колени согнуты, голова наклонена. Но левая рука его, как обычно, была за спиной, и он не выглядел вызывающе.
— Ну так, — пропыхтел он, и чувствовалось, что горло и нос у него так забиты, что казалось, будто к лицу его прижата подушка, — должно быть, пора принимать лекарство?
— Герр профессор… — Куммель пожал плечами.
— Я не смог избавиться от тебя в Марбурге и здесь, похоже, не преуспел.
— Герр профессор, я готов объяснить…
— Не стоит. Ты не из личных побуждений следуешь за мной. Это моя дорогая Гюстхен, да? Вы сговорились прошлым вечером?
Несмотря на огонек, зажегшийся в его глазах, он выбирал слова с обычной тщательностью.
— Фрейлейн очень переживает за ваше здоровье. Она просила меня убедиться, что у вас не возникнет затруднений…
— Она до смерти напугана тем, что я могу умереть, Куммель. Из-за этого у нее рождаются всякие фантазии.
Вновь изучающий взгляд. Затем он повернулся и продолжил свой путь, жестом пригласив Куммеля идти рядом. Молодой человек пошел рядом, замедлив шаг, так как Гримм любовался панорамой внизу.
— Мне нравится выискивать возвышенности, — сказал он, кивнув, — видеть границы между вещами.
Он закашлялся, а когда перестал, Куммель рискнул. Не так уж сильно, учитывая, что профессор, казалось, был как никогда расположен к нему этим утром.
— Не кажется ли вам естественным, что фрейлейн заботится о вас? — Старик не ответил. — И она ждет от вас наставления…
— Наставления?
Куммель сглотнул. Он зашел слишком далеко; уже не было смысла возвращаться.