К счастью Цанка, одна черкеска оказалась впору.
Проснувшийся к этому времени Косум вышел во двор, тоже улыбался, разделял с завистью заботы молодого человека.
— Дарю тебе. Носи на здоровье, — сказал он, с любовью оглядывая повзрослевшего племянника.
Пришедший на следующий день во двор Цанка Курто не узнал друга. Поверх черной, из добротного материала сшитой черкески блестели покрытые серебром газыри и разукрашенный ремень, на поясе висел короткий серебряный кинжал Баки-Хаджи, сделанный по заказу старика в Атагах. На ногах блестели обильно смазанные буйволиным маслом хромовые сапоги Рамзана. (Обувь Косума не подошла по размеру.) Но главное было не это. Жена Баки-Хаджи Хадижат, соревнуясь с невесткой, решила перещеголять всех в щедрости. Выманила у мужа на вечер красавца-жеребца. Гнедой конь славился резвостью и красотой по всей округе. За большое количество коров обменял его мулла. В год только раза два выводили его на люди, и то во время особых торжеств — гонок или свадеб.
Все соседи из-за забора подглядывали за торжественными приготовлениями будущего жениха.
— Ну, если сегодня ты без невесты приедешь — не знаем, что делать, — кричала, махая жирными руками Хадижат.
— Любая красавица за таким парнем прибежит, — говорила Соби.
Только мать Цанка молчала, плакала, просила Бога сохранить сына от сглаза и порчи.
— Смотри, не гони коня, придерживай, нигде не пои и пастись не давай, — озабоченно, в который раз говорил Баки-Хаджи, поглаживая любимого гнедого.
Не ожидавший такого к себе внимания, Цанка все время краснел, стыдился, однако в душе несказанно был рад.
Выехали из Дуц-Хоте пораньше. Курто ехал на кобыле Цанка, подаренной ему дядей, жеребенка оставили дома. Недовольная этим кляча постоянно ржала, пытаясь на ком-то отыграться, при малейшей возможности кусала гнедого. Тот благородно подставлял бок, отставая пытался обнюхать хвост кобылицы. Эти ухаживания четвероногих не вписывались в серьезные намерения молодых людей, они били коней плетьми, старались ехать на расстоянии друг от друга, однако, как только забывались, кони брались за свое.
— Весь мир озабочен одним, — что люди, что животные, — думал Цанка, видя как его некастрированный гнедой пытается пристроиться в зад кобылы…
Не ожидали молодые дуцхотовцы, что произведут такой эффект на ашитинцев. Почти что половина мужчин и юношей села пришли посмотреть на них. Любовались, правда, не ими, а их конем. Важный Цанка расплылся от удовольствия, даже забыл зачем приехал.
Между тем началось белхи. В одном ряду сели девушки, перед ними лежали кучей початки неочищенной кукурузы. Напротив них, оставляя место для танцев, уселись молодые люди. Курто и Цанка как почетных гостей, приехавших на таком коне, посадили прямо посередине. Прямо перед ними оказалась дочь Гани-Ларча.