После этого стала сниться ему по ночам Кесирт красивая, статная, улыбающаяся. А он был с ней ласков, нежен, страстен. Просыпался после этих снов опустошенный, или вернее опорожненный, разбитый, бессильный, опечаленный.
Вновь и вновь вспоминая в подробностях две ночи, проведенные с любимой, Цанка невольно останавливался на упомянутой Кесирт красавице Ларчи из Агишти. Навязчивые мысли стали овладевать им. Назло Кесирт и всем решил он покорить сердце незнакомой, еще даже не увиденной им красавицы.
Долго не решался и не мог из-за домашних дел поехать в Агишти. Наконец, выбрался вместе с другом Курто. Найти дочь Гани Ларчу в маленьком селении Агишти было нетрудно. Решили действовать сходу, без разведки, даже ни разу не видя и не представляя девушку. Послали к Ларче соседку с просьбой выйти на свидание. Получили отказ. На второй вечер повторилось то же самое. Тогда Цанка разозлился не на шутку. Даже перед другом стало ему неудобно.
Через день вновь пошли они в Агишти и узнали, что Ларча уже пошла на свидание с молодым человеком. Любопытство разыгралось.
— Пошли хоть посмотрим на нее, — настаивал Курто.
— Не надо, — недовольно ворчал Цанка, а сам шел в ту сторону.
К вечеру много девушек шли к роднику. Здесь их поджидали молодые парни из всей округи. Парни шли небольшими группами, стояли влюбленные и обсуждали свои дела.
Хотя Курто и Цанка ни разу не видели Ларчу, они сразу определили ее. Цанка только мельком глянул на нее, больше его внимание привлек молодой человек, стоящий перед ней, с широкой улыбкой на лице. Арачаев видел его добротную бордовую черкеску, хромовые сапоги и самое главное — нетерпеливого молодого черного скакуна. Курто наоборот во все глаза любовался девушкой. Позже по дороге домой описывал ее, восторгался, но Цанка думал совсем о другом. Через день, как им сказала соседка, во дворе Гани, отца Ларчи, должны были состояться белхи[68] по очистке кукурузных початков, и он думал, что надеть, чтобы выглядеть достойно.
Своей приличной одежды у Цанка не было, вещи отца донашивал. Надо было у кого-то просить. По размерам подходили Косум и Рамзан, однако последний никогда не обращал внимания на одежду, был вечный неряха, а Косум — напротив любил щеголять.
На следующее утро Цанка был во дворе Косума, поделился с женой дяди своей печалью. Добродушная щедрая Соби быстро все поняла, вынесла во двор всю значимую одежду мужа. Долго примеряли, все было мешковато и куцо.
— Эх, была бы Кесирт дома, она бы за час все выправила, — вздыхала Соби.
Снимая черкеску, при этих словах Цанка поймал себя на мысли, что целую ночь не вспоминал любимую, не мучился, что наступило какое-то облегчение.