— Ах ты, гадина, — закричал вконец взбешенный Харон. Он вскочил и решил, стоя на арбе, дать пинка кобыле. И как только он замахнулся, кобыла от испуга рванулась и Харон полетел назад.
С улыбкой наблюдавший эту сцену Баки-Хаджи поздно оценил всю серьезность ситуации, он с ужасом в глазах хотел было панически схватиться за край арбы, но было поздно — Харон всей своей массой налетел на сидящего сзади муллу, и оба они полетели в грязь. Вслед за ними слетел мешок кукурузы: он беззвучно опустился на землю, от удара развязался, и золотом зерен покрылась черная земля.
Больше всех от данной ситуации пострадал Баки-Хаджи; его черная бурка вся облепилась в грязи, более того, он оказался между землей и падающим Хароном. Старик еле встал, проклиная в душе незадачливого попутчика и его старую клячу. Харон тоже недолго нежился в грязи, он резко вскочил и, обрушив массу ругательств в адрес своей непокорной жены и кобылы, побежал вслед за арбой.
Через минут двадцать они рядом сидели на арбе и, продолжая свой короткий путь, весело смеялись друг над другом, вспоминая прошедший эпизод.
— Что ты ее не продашь? — смеясь, спросил Баки-Хаджи.
— Да кому я ее продам? Кто ее, старуху, купит? — отвечал Харон, осторожно дергая вожжами строптивую кобылу. — А честно говоря, думал, может она ожеребится. Так зря… Уже третий год вхолостую… А твоя-то гнедая как?
— Пока ничего. Ждем.
— Я ведь тоже свою кобылу к тому жеребцу водил. Да видно он не смог.
— Он-то может, — смеялся Баки-Хаджи. — Просто ты и твоя кобыла уже не можете.
— Много ты знаешь, — взбесился Харон, — я и сейчас готов на молодухе жениться.
— А Алпату как? — издевался мулла.
— А что Алпату — дура старая! Мы вот на днях в Грозном были, так девки там так на меня и бросались.
— Да быть такого не может?! — сделал удивленный вид Баки-Хаджи.
— Да что не может, — дышал ему прямо в лицо вчерашним чесночным перегаром Харон. — Все вокруг кружились, прямо ходу от них не было… Их столько там, и все такие молодые, голодные, пышные… Ведь нам на равнине одно мужичье, только и знают, что курят да водку пьют.
— Ну так что, ты чем-нибудь там хоть прославился, — не унимался Баки-Хаджи.
— Да в этом проблемы не было. Просто эта дочь Хазы — Кесирт, с нами в город ездила. Она с ума свела…
— Какая Кесирт? — уже серьезно спросил старик.
— «Какая-какая»? Хаза, что на твоей мельнице. Ее дочь.
— А что она в городе делала?
— Что и все. Купила в Махкеты на базаре яйца и сыр и перепродавала их в городе.
— А как она их несла?
— На себе, конечно, — отвечал Харон, оценивающе поглядывая на соседа.