— Перестань, перестань, прекрати немедленно — бессовестный, — в гневе говорила девушка, пыталась высвободиться, отстраняла его большие руки от злачных мест. Силы в схватке были неравные, постепенно Мадлена уступала позиции — оголилась грудь, и вроде Цанке показалось, что она подставляет ее к его лицу, к тяжело дышащему рту. Это отработанное, артистичное, чисто женское движение резко вернуло его в сознание, отрезвило. Он замер, его взгляд на секунду остановился в немой позе, и вдруг он встал на ноги, осуждающе, даже брезгливо, осмотрел скрюченное на кровати тело красавицы и, повернувшись спиной, стал выходить.
— Думаешь, мне легко? Я ведь тоже хочу, я люблю тебя, — с жалобным отчаянием промолвила Мадлена.
Больше Цанка думать не мог, он резко повернулся, бросился к кровати…
Они еще лежали, когда резко постучали в дверь. Арачаев, как ужаленный, вскочил, кое-как оделся, побежал к двери.
— Что вы не открываете? — возмущалась в коридоре Милана. Она еще о чем-то спросила, но Цанка уже был в подъезде, он понял, что влип, но все равно бежал, бежал от себя, от своей глупости и наивности… Но все было поздно… Уже вдалеке от дома он вспомнил, как отчаянно плакали и бились в бессилии звери, попавшие в его четко поставленные капканы… Теперь настала и его очередь… Что делать?.. А может это даже лучше? А что тут такого? Мадлена замечательная девушка, к тому же несчастна. Ну конечно, хочет выйти замуж всеми способами. А что поделаешь?.. А какая она сладкая! А какая аккуратная — даже очень щепетильная во всем… Да что я за дурак! Мне даже повезло! Он невольно улыбнулся, даже подпрыгнул от удовольствия. По привычке пошел в контору, долго, не соображая, чисто машинально возился с бумагами, часто смотрел на часы, ждал, когда наступит шесть вечера. В это время каждую субботу приходили к нему Шовхал и Ясуев и другие друзья-земляки и они вместе допоздна парились в бане водхоза, при этом всегда с грустью вспоминали Родину, потом, как обычно, гадали, когда им позволят вернуться на Кавказ, рассказывали забавные и трагические истории, много пили чай и нередко спиртное.
Поздно ночью, как нашкодивший ребенок, Цанка вернулся домой. Осторожно постучал в собственную квартиру. Дверь открыла Мадлена.
— Ты что так поздно? — шептала она озабоченно. — Мама ругалась, все узнала… Плачет… С постели не встает… Хотела уехать… Ты голодный? Пошли на кухню, — погладила она его ласково по спине.
Неровной, виноватой походкой Цанка на цыпочках прошел на кухню. Стол вновь ломился от еды. Он был очень голоден и пьян. Мадлена села напротив него, ухаживала за ним, сама немного ела. Арачаев ел много, жадно, иногда пытался посмотреть в глаза девушки, но оценить их выражение не мог, обильный хмель затмил его туманный взгляд. Когда он вдоволь наелся, по телу прошла приятная истома, он сладостно зевнул, потянулся в блаженстве, ему стало легко и приятно. Он в упор уставился на Мадлену, глупо улыбнулся, потянулся к ее руке. Девушка не стала противиться, она наоборот ласково погладила его ладонь, заманчиво улыбнулась, опустила в стыдливости глаза. Чувственное влечение вновь овладело им. Цанка потянул к себе девушку.