— Перестань, успокойся, — шептала, улыбаясь, Мадлена, — там мать… Ну что ты делаешь? Ну не надо… Ну зачем ты так? Какой ты ненасытный!
Пьяный Цанка с шумом встал, обошел стол, хотел обнять девушку. Вдруг лицо девушки стало серьезным, она грубо оттолкнула его, от неожиданности он полетел к печи, сбил с шумом кастрюлю.
— Ты что думаешь — я шлюха? — громко сказала Мадлена. — Что ты себе позволяешь? — и она неожиданно заплакала, положила на стол голову, задергалась в печали. — Я не ожидала от тебя этого…
Цанка оторопел, даже чуть отрезвел. В это время в комнате послышался скрип кровати, шелест шагов.
— Цанка, — послышался едкий, шепелявый голос матери — она не выходила на свет, была во мраке комнаты, — ты поступил коварно… Я думала, что ты благородный и честный человек! Что ты истинный чеченец. Я доверила тебе дочь… А ты, взрослый человек, вроде серьезный, и вдруг такое… Мы это так не оставим. Ты что думаешь, что мы безродные, что у нас нет мужчин? Да мы самого известного тейпа! Ты ответишь и по нашим законам и по советским… Это просто изнасилование… У меня сердце болит… Все соседи слышали… Тебе не стыдно? Что мы будем делать? Как нам жить дальше с таким позором?
Начался жалобный рев женщины.
— Мама, мама, перестань, успокойся, — кинулась в комнаты Мадлена. — Тебе нельзя волноваться, ложись. Выпей таблетку… Цанка, принеси быстрее воды.
Арачаев задергался, набрал в стакан воды, с чувством глубокой скорби, вины и ответственности бросился в мрак комнаты, хотел включить свет.
— Нет, нет, не включай, — приказала Мадлена. — Давай стакан, ну, быстрее… Мама, вот вода, пей, не торопись… Вот так. Сейчас тебе полегчает. Успокойся…
— Ой, ой, — охала Милана, лежа в постели, над ней согнулась дочь, а сзади по стойке смирно стоял натворивший все это безобразие — Цанка.
— Мама, не волнуйся, все будет хорошо… Ну так случилось, — нежно, ласково, мягко говорила Мадлена. — Но он не виноват, не ругай его… Мы оба повинны… Просто… Ну, как это сказать?.. Ну, просто я его люблю тоже… Я во всем виновата! Я! — и она также зарыдала.
Стоящий по стойки смирно длинный Цанка совсем обалдел, потерял полностью ориентир, не знал как ему быть, что делать. От всего происходящего у него заболела голова, появились рвотные позывы. Он ничего во мраке не видел, только слышал рыдания двух женщин. Ему это все опротивело, он хотел бежать, его тошнило. Эти женщины стали ему ярмом, они захватили его квартиру, его постель, а теперь подминали под себя и его самого. Он хотел выйти, сделал шаг назад, но вдруг, в темноте, его руку схватила лежащая Милана.