– Я тебе глаза выцарапаю, – прошипела она, надвигаясь на оскорбительницу с видом разъяренной пантеры.
– Я сейчас описаюсь от страха!
– Не надо, Луция, – тронула девушку за плечо добросердечная Свами. – Ахилла тебя побьет.
– Убери от меня грязные лапы! – взвизгнула патрицианка и, обернувшись, толкнула ее так, что молодая женщина рухнула на свою койку. – Не смей прикасаться ко мне, жалкая тварь!
– Ну вот, а я мечтала спокойно поспать, – непритворно вздохнула крепко сбитая рыжая девица и вдруг, схватив Луцию одной рукой за протянутую ладонь, а другой захватив локоть, заломила новой товарке руку за спину. Он боли и неожиданности римлянка заорала в полный голос и изогнулась, почти касаясь длинными волосами пола.
– Ну что, будем подчиняться заведенным здесь порядкам или продолжим обучение правилам хорошего тона?
– Отпусти, мерзавка, ты мне сейчас руку сломаешь.
– Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста!
Луция почувствовала, как чужие пальцы перестали сжимать ее кисть, и, шипя от боли, распрямилась, массируя ноющую руку.
– Я так понимаю, что вопрос с койкой решен? – беззлобно, как о само собой разумеющемся, поинтересовалась рыжая бестия.
– Да!
– Отлично! Значит, я еще успею немного поспать… С этими словами Ахилла повернулась спиной к недавней противнице, собираясь лезть на свое место, чего, собственно, и ждала коварная римлянка. С пронзительным визгом кинувшись на свою обидчицу, она изо всех сил толкнула ее в спину, отчего скифянка покатилась кубарем, уронив по дороге табурет, на котором стоял медный таз с кувшином, полным воды. Металлическая утварь с грохотом полетела на пол, заливая водой все свободное пространство.
Корнелия ойкнула и забилась в дальний угол койки, с ужасом глядя на огромную лужу, в которой оказалась незадачливая «воспитательница». Успев немного узнать свою задиристую подругу, она прекрасно понимала, что та просто так не спустит непредвиденное купание, и заранее дрожала от нехороших предчувствий.
Тряхнув головой, Ахилла поднялась с пола, поправляя мокрую тунику и слипшиеся пряди волос, но вместо того, чтобы тут же задать взбучку новенькой девице, сначала окинула внимательным взглядом вызванный падением кавардак и только после этого обратила взор на ощерившуюся, словно дикая кошка, римлянку.
– А ты, оказывается, упрямая, – проговорила она с некоторым уважением, удивленно покачав головой.
Не торопясь, бывшая гладиатрисса подошла к Луции, напряженно ждущей продолжения поединка, и остановилась от нее в двух шагах, задумчиво поглаживая подбородок – жест, перенятый когда-то у Камилла.