— Теперь-то за спиной братьев не спрячешься.
— Я за спиной братьев не пряталась, — как волчица огрызнулась Таусова, — и не вам моих братьев поминать.
— Замолчите, прекратите, — вслед за директором и самые пожилые ученые стали к порядку коллег призывать.
Позже, вечером, когда, как говорят, в кабинете директора шел разбор полетов, кто-то сказал:
— А Таусова-то вовсе не Урина, а впрямь Аврора — революцию хочет учинить. Впрочем, справедливо.
— Справедливость — утопия.
— А вот насчет ее братьев, — спрашивает Цанаев, — я что-то не понял.
— Так ты здесь не жил, — объясняют Цанаеву коллеги, — ее братья отчаянные, дерзкие были парни.
— Как камень — твердь!
— Все погибли во время войн.
— Вроде один остался — ранен, инвалид.
— Нам конфликты не нужны, — как руководитель рассуждает Цанаев. — Надо всех примирить.
Однако через неделю Таусова положила перед Цанаевым докладную — кто не сдал годовой отчет.
— Хорошо, — Гал Аладович подальше в ящик закинул документ, — я на днях в Москву улетаю, по приезду разберусь.
Когда Цанаев вернулся после кратковременной командировки, на его столе лежали четыре заявления об увольнении «по собственному желанию» — всех, кто был указан Таусовой в докладной.
Такого демарша Цанаев, конечно же, не ожидал, всерьез насторожился, даже несколько испугался и попытался еще раз встретиться с этими учеными и поговорить. Но они на контакт не пошли, и тогда Цанаев по слухам восстановил картину, произошедшую в дни его отсутствия.
Оказывается, те ученые, о которых Таусова упомянула в докладной, как-то вечером подкараулили ее, когда она, исполняя обязанности уборщицы, задержалась на работе, и хотели молодую коллегу либо образумить, либо напугать, словом, надавить своим авторитетом. И, как рассказывал сторож, Таусова от этой выходки подбоченилась, а потом швабру в ход пустила, ну, и сама поболее получила, в том числе даже плевок с непристойностями.
Как бы там ни было, а слухи ходили разные. Таусова не отступила, нюни не пустила и последнее слово оставила за собой:
— Вы думаете, за меня некому постоять?
И, по слухам, брат Таусовой — бывший боевик, хоть и был раненым инвалидом, но за сестру сумел постоять, как говорят, какой-то шорох навел: вмиг все написали заявления. А Таусову с тех пор никто Уриной не называл — это и впрямь Аврора; навела в институте порядок, в том числе и как уборщица — все блестит. И Цанаев удивляется: когда она умудряется уборку делать? По крайней мере, он и рано на работу приходит и порою задерживается, но ни разу в виде уборщицы не застал. Аврора, видимо, не хочет, чтобы кто-то ее за таким занятием видел. Да, Цанаев — директор, и он должен все и вся знать: вызвал он к себе Аврору, а она сходу: