— Сабли в зубы — и на абордаж! — крикнул корсар.
С трудом держась на воде, ибо вода, заполнив ботфорты, неумолимо тянула их вниз, три флибустьера в отчаянной решимости направились к шлюпке противника, решив дать последний бой, прежде чем умереть.
Испанцы, которым, несомненно, хотелось взять их живыми, несколькими ударами весел подогнали шлюпку к беглецам и, налетев на них носом, чуть не отправили их всех ко дну.
Тотчас же два десятка рук опустились в воду, крепко схватили за руки пловцов и, вытащив их на борт, разоружили и крепко связали, прежде чем те успели прийти в себя от толчка, заставившего их нахлебаться воды.
Придя в себя, корсар убедился, что случилось непоправимое: сам он, с руками, крепко связанными за спиной, лежал на корме шлюпки, а два его товарища брошены под носовые банки.
Рядом с ним, держась за руль, стоял элегантный кабальеро в кастильском костюме.
При виде его корсар изумленно воскликнул:
— Это вы, граф?
— Я, кабальеро, — ответил, улыбаясь, кастилец.
— Кто бы мог подумать, что граф Лерма так быстро забыл, кому обязан жизнью, — заметил с горечью корсар.
— А что заставляет вас предполагать, синьор Вентимилья, что я забыл день, когда имел счастье с вами познакомиться? — спросил граф вполголоса.
— Мне кажется, что вы сделали меня своим пленником! Конечно, если я не ошибаюсь.
— Ну и что же?
— И что везете меня к герцогу фламандскому.
— И что тут плохого?
— Разве вы забыли, что Ван Гульд повесил двух моих братьев?
— Нет, кабальеро.
— Может быть, вам неизвестно, что нас разделяет смертельная ненависть?
— Известно.
— И что он меня повесит… Или… Вы в это верите?
— Что герцог не прочь это сделать, охотно верю, но не забывайте обо мне. Не забывайте, что каравелла принадлежит мне и моряки слушаются одного меня.
— Ван Гульд — губернатор Маракайбо, и все испанцы обязаны ему подчиняться.
— Видите ли, я ему уже оказал услугу, схватив вас, но что касается дальнейшего… — сказал вполголоса граф с загадочной улыбкой.
Затем, наклонившись к корсару, он прошептал ему на ухо:
— Гибралтар и Маракайбо от нас далеки, кабальеро, и вскоре вы убедитесь, как я одурачу фламандца. А пока что молчите.
В этот момент шлюпка, эскортируемая двумя другими, пристала к каравелле.
По знаку графа моряки подняли флибустьеров и переправили их на борт парусника. В тот же миг кто-то произнес с торжеством:
— Наконец-то и последний в моих руках!