Я нанял карету и отправился в расположение Третьего Золотого имперского легиона, где сейчас располагалась ставка генерала Виванова. Каждый из сорока семи генералов имел оригинальное название для своей армии, включенное в реестр вооруженных сил. Такое как «Ястребы» моей мамочки или «Золотые» Виванова. Каждая армия имела свою внутреннюю порядковую нумерацию, и третьих легионов в империи было ровно сорок семь. Слово же «имперский» в названии было обычным пережитком прежних времен, когда еще существовали полностью вольнонаемные крупные военные подразделения.
Карета остановилась перед постом, обозначавшим границу армейской территории.
— Доложите, кто Вы и по какому делу собираетесь проникнуть в расположение легиона? — вопросил меня паренек лет пятнадцати, обряженный в мешковатую форму песчаного цвета. Возможно, цвет ее должен был символизировать название армии, или генерал приобрел по дешевке большую партию некачественного пустынного камуфляжа. Но вне зависимости от первопричин, топчущийся в раскисшем от дождей черноземе, наряженный подобным образом солдат выглядел ужасно глупо.
— Высокородный прибыл к генералу по личному делу. Будь добр, уведомь секретаря генерала или его адъютанта, — я не собирался сообщать всем и каждому о своем появлении.
— Никто не может проникнуть на территорию легиона, не назвав свое имя, и не будучи занесен в журнал визитов, — нахмурился солдат.
Я мог понять юношу. Ему явно не приходилось особо часто сталкиваться с высокородными, и наказания сержанта за нарушение устава он боялся больше, чем всего остального вместе взятого. Но позволять ему мешать моим планам из-за подобной причины я не собирался.
— Молодой человек, если генерал захочет, то он впишет мое имя в твой журнал самолично. А вот если не захочет, как ты будешь ему это объяснять? Боюсь, его не заинтересует ни твои оправдания, ни оправдания твоего сержанта. Так что, давай, сообщи адъютанту генерала о моем прибытии, и пусть он решает вопрос, который тебя абсолютно не касается, — я попытался изобразить грозный взгляд, чтобы придать веса моим словам.
— Ну, я тогда доложу сержанту, — слова о генерале видимо поколебали настойчивость солдата, но недостаточно.
— Стоять! Смирно! — рявкнул я. Злость на олуха, собирающегося поставить меня под угрозу по причине своей нерешительности, выплеснулась наружу окриком. — Ты сейчас пойдешь к адъютанту генерала и доложишь, что его хочет видеть высокородный, не желающий называть своего имени рядовому! К адъютанту, а не сержанту, капралу или рыцарю! Тебе все понятно?!