— Ммм. Я слышал, что тебя лечили три года.
— На самом деле, гораздо дольше. Три года прошло, прежде чем в мою медицинскую карту поставили отметку «состояние стабильное, угрозы не несет». То, что мой разум уцелел, вовсе не означает, что Диана куда-то исчезла, или, что я полностью избавился от проблем ментального плана. Три года, о которых обычно говорится, потребовались на то, чтобы научиться скрывать существование моей подруги: не говорить о ней, не делать странных действий, не выглядеть подозрительно. На то, чтобы полностью упорядочить свой разум, мне понадобилось еще три года после того. Можно достигнуть очень многого, обучаясь по четырнадцать часов в день.
— Мда, — пробормотал Штефан. — Так ты еще и психо получается? А какой ступени?
— Если брать официальную классификацию, то первой. А если нет, то не знаю. Упорядочивание разума и, как следствие, абсолютная память являются четким признаком четвертой ступени. Но я абсолютно не способен воздействовать на окружающих, что является обязательным признаком второй.
— Еще и абсолютная память. Ладно, хоть в мозгах не копаешься. А Диана о который ты говорил, она сейчас по-прежнему в твоей голове?
— Да.
— То есть, у тебя раздвоение личности, и ты, считая себя Дианой, можешь мочить всех, как тех вчерашних парней?
— Нет. Я это я, а Диана это Диана. Я могу попросить ее сделать что-то и позволить контролировать мое тело. Никаких изменений в моем разуме при этом не происходит.
— То есть она вроде как отдельный человек, сидящий в твоей голове?
— Да.
— А не боишься, что однажды она захочет контролировать твое тело?
— Не боюсь. Такое просто невозможно. Даже если не принимать в расчет тот момент, что я «главнее» в управлении телом. Диана просто не захочет. С точки зрения обычного человека, она очень ущербная личность: у нее есть эмоции, некоторые инстинкты, жажда познания, но нет желаний.
— Проклятье, ну и каша у тебя в голове, — выругался Штефан.
— А я никогда и не утверждал, что нормальный.
— Ты нормальный. Поверь мне, — он усмехнулся. — Я знал одного парня, который считал, будто растения хотят его смерти. Вот он был ненормальным. А когда на одной операции мы наткнулись на трентов, этот псих единственный не получил ни царапины. Так что, пока девчонка внутри головы не мешает тебе жить, все в порядке.
— Интересный взгляд на вещи. Я его обязательно изучу.
— Изучи. Но я бы на твоем месте плясал от счастья. Быть единственным выжившим — огромное достижение.
— Я не единственный. Есть еще, — просветил я его. — Многих действительно умертвили, когда состояние их разума отошло слишком далеко от нормы. Но кое-кто почти справился. Пару лет назад таких было трое.