Женщина улыбнулась, поставила поднос и указала на одежду Алисы. Она явно хотела забрать ее с собой. Алиса отодвинулась подальше.
— Нет… нет… она в порядке… — Что бы ей знать немного побольше слов на итальянском! Но женщина определенно не соглашалась принять отказ за ответ. Взяв Алису за руку, она подвела ее к постели и стащила с нее свитер. Алиса была слишком слаба, чтобы сопротивляться по-настоящему. За свитером последовали брюки. Экономка исчезла в ванной комнате и вернулась с роскошным белым халатом.
Ключ, щелкнувший в замке, опять привел Алису в чувство. Ничего не изменилось: она пленница. Обняв себя руками, она уселась на кровать. Ей хотелось бы не замечать соблазнительного запаха от тарелки. Объявить голодовку. Но она знала, как ослабла. Ей нужны силы, чтобы сражаться с Данте Д'Акьюани.
Немного погодя, увидев свое отражение в зеркале, она порадовалась, что все же поела. Иначе могла бы опять грохнуться в обморок при виде смотрящего на нее пугала.
Данте тихо повернул ключ и открыл дверь. В комнате царил полумрак. Глубоко засунув руки в карманы, он остановился у постели. Ему удалось уже убедить себя, что наваждение, заставившее его поцеловать эту женщину, навеяно ненормальностью обстановки. Но сейчас, глядя на нее, он снова почувствовал, как вскипает кровь. Для шантажистки у нее удивительно невинный вид.
Халат охватывал ее изящные формы, волосы уже не казались бесформенной массой. Мелкими кудряшками они рассыпались по подушке вокруг головы. Теперь, когда пыль и грязь смыты, можно рассмотреть ее лицо; она оказалась на редкость хорошенькой.
Выглядела она так, словно заснула вопреки себе, после упорной борьбы со сном. Кулаки сжаты, как будто она и сейчас готова к атаке. Красная царапина на щеке вызвала у него неожиданное сочувствие. Он тихо выругался.
Взгляд меж тем скользил ниже; разошедшиеся полы халата открывали стройную ножку прелестной формы. Стопа маленькая, совсем детская. Дышала она ровно и глубоко. Неудивительно, ведь спит уже много часов. Так ему сказала экономка. Это озадачило его. Не укладывалось в образ фурии, ворвавшейся в дом с немыслимыми угрозами и обвинениями. С другой стороны, кто знает, настолько может простираться людская наглость?
Он едва не отпрыгнул, когда она заворочалась во сне и что-то забормотала. Но тут же снова успокоилась. Распахнувшийся халат обнажил маленькую, на редкость соблазнительную грудь. Данте смотрел будто загипнотизированный, чувствуя, как поднимается в нем желание коснуться этой груди, увидеть все тело целиком. Совершенно неприличное и ненужное желание.