— Да просто ничего из этого не выйдет. Вы… вы же ничего обо мне не знаете, действительно ничего.
— У вас доброе сердце, у вас также есть честность, хотя она иногда приводит к тому, что вы говорите лишнее. Я знаю, вы любите мою дочь и заботитесь о ней. А самое главное, я доверяю инстинкту Тары.
— Ах, как вы все расписали! — сердито сказала Фиби. — Вероятно, сейчас я должна расплакаться от умиления.
— Я не думаю, что вы так легко можете расплакаться, маленькая ворчунья, — миролюбиво возразил он. — Подумайте об этом. Я говорю о шести-семи неделях. Неужели вы не сможете вытерпеть меня такой срок? Ради Тары?
— Именно ради нее я и не могу сделать это, — ответила она. — Я уже говорила вам, ей не нужна бесконечная череда людей, проходящих через ее жизнь. — Ей нужен один и очень близкий человек, который будет рядом с ней всегда. — Она попыталась унять волнение, чувствуя, как колотится сердце. — Не няня, а мама.
— Одна у нее однажды была. И вот как все обернулось. Но я с вами согласен. И, как уже говорил, я упорно работаю над этой проблемой. Но требуется время. К тому же одну серьезную ошибку я уже совершил. Теперь же намерен все сделать правильно.
Нет, запротестовала она мысленно, если вы намерены жениться на Хейзл Синклер, вы попадете из огня да в полымя!
Опасные мысли! То, какую женщину выберет Доминик Эштон, не имеет ко мне никакого отношения. Это не должно меня волновать. Поэтому Фиби сдержалась и промолчала.
— И когда я снова женюсь, то не только ради того, чтобы подарить Таре маму, — продолжал он. — Осуждайте меня за эгоизм, если хотите, но прежде всего мне нужна жена.
— Это естественно.
— Но до тех пор Тара нуждается в заботе, и я хотел бы, чтобы вы серьезно обдумали мое предложение. Ради Бога, Фиби, вы не можете считать, что ваше нынешнее положение идеально. Какими бы ни были ваши планы, вам необходима другая работа, и как можно скорее, черт побери!
— Я знаю об этом, — ответила она. — Но не нуждаюсь в благотворительности. — Особенно в вашей.
— А я вам ее и не предлагаю. Альтруизм будет с вашей стороны, поверьте мне. — Он немного помолчал. — Послушайте, очевидно, между нами имел место небольшой конфликт, и если я повел себя слишком круто, прошу прощения.
— Уверена, вы хотите быть добрым…
— Практичным, — поправил он.
— …но я совершенно неподходящий человек — во всех отношениях. — Она допила тоник и встала. — А теперь я действительно хочу домой!
— Разумеется.
Остаток пути они провели в напряженном молчании.
Как только они въехали в Весткомб, Доминик прижался к обочине дороги в ответ на настойчивое требование сирены, донесшееся сзади.