— Уговор полугодичной давности — чепуха, не за что зацепиться. А в этот раз нас никто не видел вместе. Ни улик, ни доказательств. Со стороны все будет выглядеть как цепочка случайностей.
— Все равно не понимаю, — проворчал здоровяк. — А потом что?
— А потом уже будет все равно, — сказал помор, и жесткость его тона составила странный контраст с певучими долгими гласными.
— Скажите, Сто…
— Никаких имен! — рявкнул второй.
— Молчу, молчу, — примирительно буркнул здоровяк.
Он громко сопел, пытаясь усесться на полу поудобнее. Из мебели в сарае имелась поломанная табуретка, из прочих удобств — ржавое ведро без донышка.
Дверь распахнулась, и двое заморгали от яркого света. Здоровяк выругался.
— Можно идти, — шумно дыша, сказал тот, кого ждали. Это был высокий, нескладный, вертлявый парень с пегими волосами. — Ушел он. И все оставил, как договорено.
— Пойдем, — распорядился здоровяк. — Ты первый, Селедка.
Помор не сделал ему замечания. Видимо, «никаких имен» к Селедке не относилось.
Высокий парень кивнул и послушно двинулся вниз по тропе, по которой только что прибежал наверх. Идти было неудобно, узкая крутая тропа не давала опоры ногам. Камешки, срываясь из-под ног, прыгали и катились вниз, опережая идущих. Последний участок пути представлял собой крутой спуск, и сбоку даже были вкопаны перила. Взявшись за них, здоровяк глянул вниз и издал задушенный возглас.
— Что такое? — крикнул идущий следом помор.
— Лодка!
— Что — лодка?
Но уже все видели, что лодки с тюленьей упряжкой в бухточке нет.
Трое мужчин торопливо спустились в бухту. Помор, оказавшийся крепким, жилистым человеком с обветренным недобрым лицом, сгреб высокого парня за грудки.
— В чем дело? — прошипел он. — Где она?
Селедка растерянно хлопал пегими ресницами.
— Б-была здесь, с-сударь, — пробормотал он. — Я вон там в кустах сидел, все видел…
На носу Селедки красовалась большая царапина — косвенное подтверждение того, что он не врал и не отлынивал, а действительно наблюдал из колючих кустов, как нанятый ими островитянин готовит лодку для поездки и убирается восвояси. Помор резко оттолкнул его и отвернулся.
Здоровяк, разглядывая пустой причал, медленно багровел. Он наливался краской постепенно, от шеи ко лбу, словно кто-то заливал в него свекольный сок. Бухта была пуста. И в море, насколько можно было рассмотреть, никого не было. Никто не плыл к Монастырскому острову.
— И что теперь делать?!
Тут свекольный сок долился доверху, отчего здоровяк временно утратил интерес к пропаже, замолчал, с размаху уселся на доски и принялся плескать себе в лицо холодной морской водичкой.