- Перестарались вы, Александр Петрович, с коньячком, - шепнул Агапееву Одинцов, - теперь надо их высочеств в свободные каюты разместить, пусть в себя придут. А вечером, поскольку клиент, кажется, созрел, поговорим.
28 марта 1904 года, вечер.
Кают-компания Крейсера "Святослав".
- Ну, господа, я готов к разговору. - Великий Князь заметно посвежел, хотя к идеальному состоянию еще не вернулся. - Вот вы, полковник, подробно рассматривали эту будущую историю, и что, у нас нет никаких шансов?
- Шансов? - Агапеев задумчиво подергал себя за ус, - шансов много, но в той истории, Ваши Высочества, Россия вообще, и Государь в частности, не смогли использовать ни одного.... Получается, Ваше Высочество, нет шансов использовать шансы....
- Ах, полковник, оставьте титулы, мы не на приеме в Зимнем. Господа Одинцов и Карпенко, вас это тоже касается. Так что вы хотели сказать, господин Одинцов?
- Трех уровневые логические структуры, Александр Михайлович. У России огромный материальный и человеческий потенциал - это первый уровень, на него смотрят в первую очередь. У нас он идет со знаком плюс. Недостаточное развитие этого потенциала в виде промышленности и транспорта в материальной сфере и образования в человеческой - это второй уровень, тоже весьма заметный. Но если первый уровень не поддается изменению, например, нет у Германии месторождений нефти, и не будет, что ты не делай, а вот, промышленность можно построить, и людей обучить можно. О деятельности в нашей истории человека, который в документах будет проходить под псевдонимом "Горец", вам доложит Александр Петрович. А третий уровень заключается в управлении первыми двумя. Если нелады на третьем уровне, то сыпется все остальное, несмотря на самые благоприятные условия, без войны и мора... Пример тому девяносто первый год нашей истории, тысяча девятьсот, разумеется. Да и сейчас - Одинцов раскрыл лежавшую на столе книгу. - Вот интересный момент, я вам зачитаю.... - Я получил сведения, что русская дипломатия решилась на новую авантюру. На этот раз она собиралась продолжить Сибирский путь до границы Кореи и объявить эту страну аннексированной Российской Империей. Я сел и написал очень резкое письмо министру двора барону Фредериксу, в котором сообщал ему, что слагаю с себя полномочия по руководству делом концессии на Ялу и предсказываю в ближайшем будущем войну с Японией. Я не пожалел слов, чтобы выразить свое крайнее неудовольствие. Я заявил, что, как "верноподданный Государя и человек, не утративший здравого смысла, я отказываюсь иметь что-либо общее с планами, которые ставят под угрозу сотни тысяч невинных русских людей". Фредерикс пожаловался Государю. Никки был очень огорчен моими резкими словами и просил меня изменить мое решение. Я ответил довольно запальчиво "нет".